Семья О’Брайен
Шрифт:
Джо смотрит на парня в наручниках, который, ссутулившись, стоит перед ним. Он опустил голову, так что Джо не может рассмотреть его лицо под козырьком бейсболки, но узнает татуировки, густо покрывающие обе его руки: ирландский и американский флаги, военный корабль, сердце, клевер с четырьмя листочками. Это Скотти О’Доннелл, младший брат Робби О’Доннелла, который вырос с Патриком. Робби в старших классах был звездой баскетбола, он ни во что дурное не ввязался. Старшие сестры Скотти все как одна были лучшими ученицами. Его мать ходит в церковь с Роузи, отец работает на почте. Он из хорошей семьи.
– Скотти, какого черта ты творишь? –
Скотти смотрит на свои кроссовки и пожимает плечами.
– На меня смотри, когда я с тобой говорю.
Скотти поднимает голову. Томми снимает со Скотти очки – взгляд у Скотти дерзкий, он ничего не признает, даже не больно-то испуган.
– Как твоей бедной матери будет стыдно. Ей придется прийти в участок и внести залог за тебя, недоумка. Она этого не заслужила.
Приехала «Скорая», парамедики загружают прыгуна-олимпийца на носилки. Офицеру Уоллесу придется ехать с ним в больницу и охранять, пока будут делать рентген и какие там еще процедуры ему понадобятся.
– Возьмешь этого? – спрашивает Томми.
– Да, заберу, – отвечает Джо.
– Я дождусь детективов.
Джо смотрит на черный рюкзак, и по нему проходит новая, неожиданная адреналиновая волна, снова приводя каждую мышцу, каждый нерв в боевую готовность – они дрожат, готовые рвануться вперед. Наверное, еще долго бостонские полицейские не смогут, глядя на парня с рюкзаком, видеть перед собой просто мальчишку со школьным ранцем, а не потенциального террориста с оружием массового поражения.
То же самое и с внезапными громкими звуками. Четвертого июля все патрульные были на дежурстве. Со взрывов на марафоне прошло меньше трех месяцев, меры безопасности на публичном мероприятии, когда триста тысяч гражданских собрались на лугу у Эспланады, чтобы отпраздновать освобождение нации, были запредельные. Джо такого не видел за все годы службы. Вечер прошел без происшествий, но каждый разрыв фейерверка заставлял сердце Джо сжиматься, а правую руку тянуться к бедру. Снова, и снова, и снова. Он весь вечер пытался побороть эту автоматическую реакцию, предвосхитить и подавить рефлекс, но, как ни печально, ничего не мог с собой поделать. Бум. Сжалось сердце, схватился за кобуру. Финальный аккорд был просто пыткой какой-то. Джо до сих пор чувствует вкус холодного пива, которое пил с Томми и ребятами после того дежурства. Лучшее, мать его, пиво за всю жизнь.
– Хочешь заглянуть? – спрашивает Джо, кивая в сторону рюкзака.
– Готов тебе уступить.
– Сначала дамы.
– Слабак.
– Я тут со Скотти занят.
Томми присаживается возле рюкзака на корточки и расстегивает молнию одним быстрым движением, словно срывает повязку. В рюкзаке именно то, что они и ожидали увидеть: iPad, драгоценности, камера, несколько раскрашенных статуэток – а вовсе не скороварка, начиненная гвоздями и шариками от подшипника. Джо выдыхает и только тут понимает, что задержал дыхание.
Томми застегивает молнию рюкзака и протягивает улику Джо. Они понимающе и с облегчением переглядываются.
– Этот жемчуг ты своей девушке в подарок приготовил, Скотти? – спрашивает Джо.
Скотти молчит.
– Я так и думал. Пошли.
Джо закидывает рюкзак на левое плечо и ведет Скотти из квартиры, направляя его левой рукой. Пока они идут к машине, Джо чувствует удовлетворение: они с Томми и Шоном все сделали правильно и произвели два законных ареста. Он испытывает облегчение из-за
– Ой, – произносит Скотти.
Джо захлопывает дверь и улыбается. Так-то лучше.
Джо завел своего задержанного в участок около часа дня. Обыскал Скотти еще дважды: снял с него кроссовки, носки, кепку и сережки; записал основные данные, в том числе имя, рост и вес; снял отпечатки пальцев; предоставил ему возможность сделать положенный звонок и отправил в изолятор для несовершеннолетних. Сейчас четыре, дежурство Джо подходит к концу, а он все еще сидит за компьютером, составляет рапорт.
Рапорты – это жуткий геморрой, но они – необходимая и важная часть работы. Джо знает, что никогда не напишет великий американский роман, но гордится тем, как точны его рапорты. Он излагает события подробно и тщательно. Он ко всей этой бодяге относится серьезно. То, что кажется незначительным и мелким, может оказаться в суде решающим доказательством, главной причиной, по которой кого-то посадят, может, и много лет спустя. Взять хоть дело Уайти Балджера. Обвинители используют особые формулировки из полицейских рапортов, поданных десятилетия назад, чтобы приговорить этого гада.
Так что записывать все совершенно обязательно. Упустишь что-нибудь и окажется, что оставил лазейку, в которую кто-нибудь, вроде Уайти, сможет пролезть, и его освободят из-за нарушения процедуры. А все затраченные усилия, время и деньги уйдут прямиком в канализацию, загрязнять гавань вместе с другими стоками. Обучая новобранцев, Джо все время это подчеркивает. Рапорт должен быть безупречным.
Пусть так, но на такое очевидное проникновение со взломом должно бы уходить не больше часа. А Джо все еще здесь. Его много раз прерывали ребята, просили все рассказать про задержание, и Джо с готовностью рассказывал. Джо верен своим ирландским корням и любит рассказать хорошую историю, особенно если она заканчивается счастливо, как эта. И медицинские бумаги на второго задержанного Шон Уоллес принес ему всего полчаса назад. Но если отбросить все задержки и помехи, ему просто трудно сосредоточиться, и он вовсе не уверен, что верно изложил точную последовательность событий и все подробности.
Ему нужно вставить в рапорт сведения, предоставленные детективом, фотографию комнаты, опрос соседа, который позвонил в 911. Нужно расшифровать каракули Шона Уоллеса касательно парня в больнице: имя лечащего врача, анализы, диагноз, назначенное лечение. Нужно отразить все согласно процедуре, чтобы подозреваемого смогли опознать, для подтверждения законности задержания.
Джо смотрит на монитор компьютера, на море слов, написанных прописными буквами без абзацев, и его ум блуждает. Думай. Что случилось и что случилось потом? Он не может думать. Устал. Почему он так устал? Он смотрит на часы. Дежурство закончилось пять минут назад, а он никуда к черту отсюда не выйдет еще долго.