Семья Рубанюк
Шрифт:
Отряд быстро спускался с гор к морю, но Петру казалось, что он движется медленно. Беспокойно поглядывая, на длинную цепочку партизан, растянувшуюся по извилистой горной тропе, он говорил Сергею:
— На Тамани у нас в армии группы преследования были на машинах… Самоходки, танки, кавалерия… Там далеко гады удрать не могли…
— Тут они тоже дальше Камышевской балки не забегут, — невозмутимо откликнулся Чепурной.
Войска Отдельной Приморской армии, овладев Керчью, направили удар на Феодосию. Ко
По шоссе пестрой, шумливой толпой шли пленные. Многие, сняв свои береты, с подобострастными улыбками приветствовали запыленных, усталых гвардейцев.
— Черт их знает, чего радуются! Вроде их освободили, — пересмеивались солдаты и партизаны.
На спуске к городу от стоявшей вдоль дороги толпы отделился мальчуган. Он подбежал к партизанам. В двух шагах остановился и, почему-то избрав среди других Сергея, возбужденно воскликнул:
— Дядя моряк! Дядя моряк!.. Послушайте, дядя моряк…
Чепурной остановился.
— Дядя моряк, — блестя черными глазами и захлебываясь, твердил мальчуган, показывая рукой на соседний двор. — Там немецкий начальник прячется… Поймайте его, дядя моряк… Он удирал, потом спрятался… Я сам видел…
— Пойдем, — предложил Чепурной Петру. — Поглядим, что за пташка.
Не успели они с Петром сделать и нескольких шагов, как гурьба женщин и подростков с шумом и гамом вытолкнула со двора упитанного человека. Головного убора на нем не было, ворот голубой рубашки разорван. Он то пытался пригладить дрожащими руками косой пробор на голове, то поспешно вытаскивал из кармана пиджака какие-то бумажки и тут же растерянно совал их обратно.
— Заберите этого негодяя! — крикнула пожилая женщина с заплаканным бледным лицом. — Староста немецкий…
— Подлец! — кричала ему в упор другая, стискивая кулаки. — Сына моего выдал на расстрел… Палач!..
Мужчина трусливо косился на партизан, невнятно бормотал трясущимися губами:
— Граждане дорогие… Несправедливо ругаетесь… Кто же о вас заботился, как не я? Кто спасал?..
Петро, дернув Чепурного за рукав бушлата, сказал:
— Тут без нас разберутся… Женщины теперь его не выпустят…
Внимание его уже несколько минут было приковано к шоссе. Там шли самоходные орудия, танки, грузовые и легковые машины с солдатами и офицерами. Одна из них свернула с шоссейной дороги и стала быстро приближаться.
Еще издали, по шлемам и комбинезонам офицеров, сидевших в автомобиле, Петро понял, что это были танкисты.
— Значит, наши где-то тоже должны быть недалеко, — предположил он.
Машина резко
Петро и Чепурной подошли к машине. Кроме водителя, в ней сидел молодой офицер.
— Не с Керченского «пятачка», товарищи? — обратился Петро к нему.
— С Керченского…
Офицер с любопытством смотрел на матросскую тельняшку Чепурного, на красные ленточки. Петро справился о своей дивизии.
— Пока Феодосию брали, были все вместе, — ответил танкист. — А потом часть приморцев на Симферополь пошла… — Он с веселой улыбкой добавил: — Вам надо прямо на Севастополь пробираться… Там все повстречаемся…
Перекинувшись еще несколькими фразами с танкистом, Петро и Чепурной побежали догонять свой отряд.
— Может, и в самом деле на Севастополь двинем? — предложил Чепурной.
— А если полк мой где-нибудь в Феодосии? — возразил Петро.
Вскоре ему удалось разузнать, что дивизия его находится где-то за уже освобожденным Симферополем. Офицер, сообщивший ему об этом, посоветовал:
— Вы в Симферополь поезжайте. Там, в штабе армии, наведете точные справки…
В этот же день Петро и Сергей отправились в Симферополь.
За два дня, проведенных в Симферополе, Петро успел доложиться майору Листовскому, повидать Дмитриевича, Арсена Сандуняна и других товарищей из соединения, получил необходимые документы в партизанском штабе.
Гитлеровцы, в беспорядке отступив к Севастополю, еще яростно сопротивлялись, по ночам бомбили населенные пункты и дороги, но уже ни у кого не было сомнения в том, что полный разгром оккупантов в Крыму — дело самых ближайших дней.
Прощаясь с Чепурным — тот торопился в свою бригаду, — Петро и Арсен взяли с него слово не терять связь, а при случае разыскать друг друга в Севастополе.
Уже совсем стемнело, когда Петро и Сандунян, свернув около шаткого деревянного мостика с истолченной в мельчайшую белую муку дороги, пошли по широкой сырой лощине, переполненной людьми, повозками, лошадьми, орудиями… Под кустами лежали и сидели солдаты, от походных кухонь тянул горьковатый дымок, хрустели сеном лошади.
Свой полк Петро и Арсен разыскали в лесочке, далеко за Бахчисараем.
Первым, кого они увидели из своих, был Евстигнеев. Стоя к ним спиной, он говорил что-то двум солдатам. Те слушали, вытянувшись.
Петро подошел ближе. Евстигнеев, почувствовав, что кто-то стоит за его спиной, обернулся. Глаза его изумленно округлились.
— Товарищ гвардии старший лейтенант!
Он по-стариковски засуетился.
— Ну, как в роте? — спросил Петро. — Все живы?.. Э-э, вам лычки старшины, Алексей Степанович, дали?
— Ротой товарищ Марыганов командует. Он сейчас на совещание пошел. Майор Тимковский собирает.
— Тимковский уже майор?
— Перед самым наступлением присвоили звание.