Семя скошенных трав
Шрифт:
Ленка говорит:
— Нас будут искать. Другие люди.
А мне уже было так неуютно, что почти страшно. Сердце щемило. Но не показывать же это соплячкам.
— Так вот, — говорю, — никто сюда не придёт. Никого мы не пустим. Это моя ферма, чужим сюда без моего разрешения ходить нельзя. А в лесу — пусть ищут на здоровье, не запрещается.
Оля тихонечко спросила:
— Правда?
— Даже и не сомневайся, — говорю. — Никого не пустим.
Сестрёнки-шельмочки снова переглянулись — и Оля выдала:
— Сегодня у меня родится белёк.
И всего делов.
— Ладно, — говорю. —
Типа пошутил. Но они поняли, Ленка даже бледненько улыбнулась, совсем по-нашему.
А Оля сказала:
— Не будет телёнок. Мне нужна вода. Мы рожаем в воде.
А у меня голова уже работала на полном быстродействии, компьютеры отдыхают.
— Танюха, — говорю, — у нас в усадьбе, на чердаке, надувной бассейн есть, для внучат. Снимем, надуем, воды нальём — и пусть рожает себе. Посиди с девчонками, Томка, мы бассейн организуем.
Старуха на меня смотрела, как на дурного, но мне всё было нипочём, я уже всё понял и продумал. И был ко всему готов — то есть ко всему буквально.
Томка осталась, ничего. А Танюха со мной вышла из коровника и на улице снова понесла:
— Сёмка, ты из ума выжил. Ты хоть понял, что они болтали? Ты понимаешь, что их ФЕДгвардия будет искать или полицейские патрули? Связались мы с ними… какие неприятности могут быть, прикинь?
— И что ты предлагаешь? — спрашиваю. — Сотрудничать с людоедами? Нет, я и раньше знал, что они людоеды, только не думал, что до такой прямо степени.
Танюха головой мотнула.
— Про еду — это бред. Но зачем-то им нужны шельмы, видишь… опыты делать или ещё что… и кто мы такие, чтобы лезть?
— По мне, — говорю, — хоть опыты делать, хоть колбасу — всё едино. Давай над тобой кто-нибудь будет опыты делать? В общем, я решил. Идём, достанем бассейн. Вроде работает там водопровод, хоть и поганенько.
Она ужасно удивилась:
— Где?
— В Караганде, — говорю. — Нельзя их в усадьбе оставлять. Если впрямь прискачет эта свора, они усадьбу перевернут вверх дном — и нам всем хана наступит. Поэтому мы их отсюда заберём. Приготовь им их этого хрючева с рыбьим жиром дня на три, а лучше всего на пять готовь. Как знать, как всё обернётся. Спрячем девчонок.
Старуха скривилась:
— Кругом лес.
Но я уже знал, что буду делать.
В тридцатые, когда мой отец ещё был мальчишкой, километрах в трёх от усадьбы был хутор сектантов. Ну, знаете, свидетели конца света, как-то это у них там особо называлось, которые верили, что инопланетяне — вестники сатаны или что-то наподобие того. Сторонним глазом — так, домишко в чаще леса, огородишко, форменная ерунда. Тем более что в тридцать пятом, когда леса горели, на хуторе тоже случился пожар — и домишко сгорел дотла, а хозяева не стали его восстанавливать, переехали спасать душу в другое место. Решили, что это знак свыше — ясное дело, идиоты.
А отец с дядькой — им тогда лет по двенадцать было, — конечно, пошли полазать по пепелищу. И обнаружили, что чокнутые эти, сектанты, устроили там целый бункер.
Там было целое подземелье,
Они, конечно, потом себе там устроили штаб-квартиру: притащили маленький аккумулятор, уже кундангианский, пару нормальных ЭК-лампочек, обогреватель… ну и всякой всячины, по малости. Ну, пацаны! Подальше от взрослых: хоть болтать, хоть самогона дерябнуть, хоть девиц пригласить из рыбацкого посёлка.
Потом они выросли — так я с братьями там играл. Потом — Славка с Петькой. Внучата вырастут — тоже наверняка будут… пацанам нужно такое место, я считаю. Чтоб свободы маленько нюхнуть, подальше от родителей, их правил и вообще взрослой жизни.
Если пацан такого не нюхал — толкового мужика из него, скорее всего, не выйдет.
Но это так, лирика.
Я просто сразу вспомнил про этот бункер. Про то, что девок там сам чёрт не найдёт, не то что военные. Ясно, что никаких жучков на девках нет: иначе им бы не дали так далеко уйти. Ну и пусть они там приютятся, а потом подумаем, что делать дальше.
В усадьбе я их никак не мог оставить. В военное время это было уж очень чревато: впаяют сотрудничество с агентами врага — потом кому что докажешь! С военными связываться — не в наших интересах.
Но отдать девчонок у меня рука не поднималась.
Не то чтоб я поверил в то, что их кто-то там собирался съесть. Но пустить на опыты — это запросто, инопланетянки же. И что военные потрошили их приплод — я тоже легко поверил. Мало ли какие у наших резоны.
Паскудство просто нестерпимое. Но обычное, в общем, паскудство. Бывает. Зная людей — вот как-то не поражает воображение.
Я взял большой снегоход на антигравитационной подушке, кинул туда насос, сдутый бассейн, обогреватель и лампу, а старуха загрузила два контейнера из-под культуры с пищевым концентратом — вряд ли, конечно, деликатес, но хоть с голоду не помрут. Обул девчонок в валенки — смех и грех, но хоть не босые. Дал пару ватников поверх одежонки. И мы с Танюхой закинули их в этот бункер.
Очень было подходящее время. В лесу так мело, что никаких следов не найдёшь, ни с коптера, ни с авиетки, а уж темень стояла — хоть глаз коли, и метель неслась и завывала на все лады. И бортовые огни я включать не стал, а вёл по сонару: когда-то по приколу научился, пригодилось.
От снегохода на антигравах и так-то следы не больно глубокие, а метель их до утра так заровняет, что ни один чёрт не выследит.
Девки так и сидели, прижавшись, как замученные зайцы — молча. Не возражали, не истерили. То ли в шоке, то ли с самообладанием у них всё в порядке. А я думал, что хорошие девки, в общем, умеют себя в руках держать — будь они там хоть из другой планетной системы или откуда там ещё.