Семя скошенных трав
Шрифт:
А мы ждали, но почти отчаялись. Травма черепа — травма коварная; я почти не разбираюсь в медицине, но даже я знаю: раненный в голову может не очнуться никогда, особенно если он почти не получил медицинской помощи. Хао — не нейрохирург. Она сделала, что смогла — но ведь этого же мало…
Я бегу к людям, которые вынесли из модуля носилки и поставили их на гранитную плиту. Дгахоу смотрит в небо широко раскрытыми глазами, с болью, с тоской, с надеждой:
— Маленькая Тари… ветер, ветер. Неужели — ветер Шеда?
Лэнга присел на корточки рядом с носилками, касается белоснежной гривы парня, который положил оружие и отвернулся, когда начался
— Нет, братишка. Но мы — рядом с Океаном.
Синтезаторы по-прежнему не работают, но после посадки люди смогли открыть аварийный запас еды. Мы торопливо едим земные консервы, которые, как мне сказала Гэмли, рассчитывались на работавших на Земле учёных и дипломатов. Я никак не могу понять, вкусно ли это: я долго была голодна, казалось, что могу грызть старую китовую кожу — но еда землян оказалась такой непривычной, что этого даже голод не перебивал. У мяса странной чужой рыбы — заметный привкус, металлический, что ли… водоросли кажутся совершенно пресными. По лицам наших я понимаю: все относятся к этой пище настороженно… Впрочем, искусственный паёк на «Форпосте» был не намного сноснее.
С другой стороны, то, что едят люди, вообще не поддаётся описанию. Люди отсели в сторонку, чтобы мы не чувствовали запаха — и хорошо сделали. С нами остались только несколько человек — у которых были консервы вроде наших.
— А мне можно попробовать твою еду, Иар? — интересуется Аэти.
Иар ест рыбу — и протягивает ломтик своей новой подруге, но его останавливает Алесь:
— Не вздумай. Аэти, пищу людей есть нельзя — кроме той, которую мы готовили специально для вас. Для себя мы добавляем в неё кусочки земных растений, они для вас ядовиты. Хорошо, если только зоб у тебя воспалится — а если умрёшь?
Глаза Аэти восхищённо округляются:
— Вы едите ЯД?!
Иар поспешно отодвигает контейнер в сторону. Алесь смеётся:
— Просто непригодно для вас. Мы, например, к вашим крапчатым осьминогам даже прикасаться не можем: это смертельно. А вы их сырыми лопаете!
Аэти вздыхает:
— Осьминожки… маленькие… в тягучем соусе… как Старшая Сноури готовила…
Лэнга обнимает её за плечо:
— Я тоже умею. И тут наверняка есть крабоварка, мы ещё будем крабов ловить, сестрёнка.
Дгахоу, которому помогает Хао, приподнявшись на локте, спрашивает:
— А мне точно можно есть только это желе? Очень хочется хоть кусочек розового гребешка… размечтался я, да? — и это Хао ужасно радует. Она тут же принимается искать в горке запечатанных контейнеров, приговаривая: «Сейчас-сейчас, братишка, сейчас я найду… если ты хочешь гребешка — тебе надо гребешка… сейчас, ведь был где-то гребешок в лёгком соусе!»
Вся эта болтовня и еда как будто сделали воздух легче: мы уже можем слегка опомниться и начать строить планы.
Хао говорит, что мы с ней, Данкэ и Гэмли должны остаться здесь. Мы начнём потихоньку поднимать детей из анабиоза: начнём с беременных девочек и самых старших — и они помогут нам с бельками. С нами останутся человеческий врач Белла и ксенопедиатр Аня, которая больше всех людей знает о нашей медицине. Я слышала, они обе когда-то работали в миссии людей на Шеде. Все остальные — и шедми, и люди — пойдут смотреть, в каком состоянии корпуса станции. На полуостров Медузий идёт чудесная весна, совсем как наша, очень тепло и солнечно — но мы не можем предсказать, сколько продлится замечательная погода и когда нагрянут привычные
Да что там! Нам нужно всё! Я думаю о том, что понадобится пища и одежда, оборудование, медикаменты, игрушки… Что нам нужна связь со Скальной Обсерваторией, где мы собирались устроить вторую базу, и мысом Ветров, где была база наших биологов и генетиков и где будут продолжать работы оставшиеся в живых учёные — мы ждём их сегодня или завтра. Нам нужен транспорт.
Такое положение дел обычно называют «осьминогу не хватает щупалец» — и, добавлю, он не знает, за что хвататься в первую очередь.
Антэ, Лэнга, Бэрей и люди устроили военный совет — и по всему выходит, что мы тут голые на голых скалах. У нас — только скудная малость. Все надеются найти в руинах станции хоть что-нибудь полезное — но никто не сомневается, что надежда самая призрачная: люди, несомненно, похозяйничали там от души и ограбили все помещения, до которых дотянулись. Дгахоу пытается сесть и досадует, что ему не хватает сил; его товарищ Лэнга возражает, что для Дгахоу в его состоянии и способность съесть пару ломтиков моллюска — уже подвиг. Хао сердится и угрожает накачать Дгахоу снотворным, тот сердится не меньше, говоря, что не намерен изображать тут дохлую креветку, когда каждая пара рук на счету. В конце концов вмешивается Антэ, который всем нам казался наследником Кэно, и предлагает, почти приказывает Дгахоу не дёргаться до вечера и помогать нам только словесно — да и то если это не окажется слишком утомительно. Мол, никому не нужно, чтобы боец Дгахоу снова впал в кому, потому что перенапрягся. Это прозвучало убедительно, Дгахоу перестаёт спорить.
После этого люди уходят к корпусам станции. Аэти очень хочет пойти с ними — но я напоминаю, что мы сейчас разбудим её любимую подружку Лэхи и обожаемых друзей Догу и Вэндтэ. Она передумывает и остаётся. Мы провожаем взглядами людей, уходящих от стартовой площадки — и мне невольно вспоминается когда-то давным-давно читанная книжка о нескольких подростках, уцелевших после катастрофы в океане и оказавшихся в одиночестве на необитаемом острове.
Мы уходим в трюм. По дороге я рассказываю, что решила, пока слушала всех остальных: я и впрямь хочу первыми поднять старших ребят с Круглого-Тёплого. Я была там старшей сестрой и наставницей в Учении о Жизни почти десять лет; знаю детей с их рождения, они линяли у меня на глазах — и они меня знают. Поймут быстрее и лучше, верят глубже. Им же придётся понять очень сложные и жуткие вещи: наш дом теперь — на Океане Втором, Шеда больше нет, рядом будут люди… Я надеюсь, что со своими мне удастся пресечь шок, страх и прочее подобное в самом начале.
А ещё мне поможет Аэти. Я говорю, что специально ставила криокапсулы её ближайших друзей поближе к шлюзу, чтобы их легче было найти — и Аэти обнимает меня от избытка чувств.
— Тари, ты — молодец! — улыбается Хао. — Похоже, ты обдумывала то, о чём все забыли.
— Я была бы никуда не годной старшей сестрой для них, если бы не подумала, — говорю я. — Взрослые часто забывают о времени до Межи, а оно отличается от взрослости: дети ещё не способны принимать взвешенные решения, ими правят эмоции и гормональные качели. Даже если бы эвакуация была своевременной и свободной, никто бы не поручился, что пробуждение прошло бы гладко. А они пережили ужасные события — и им ещё предстоит узнать, что все их Старшие, все родичи, все наставники мертвы. В любом случае будет шок.