Семья Спеллман расследует…
Шрифт:
– Дэниел, а сколько вам лет?
– Не твое дело, – вмешиваюсь я.
– Ничего страшного, Иззи. Мне тридцать семь.
Я горько вздыхаю.
– Хороший возраст, – говорит мама. – То есть вы родились… в каком… в 1970-м?
– Мама! – шиплю я.
– А когда у вас день рождения?
– Дэниел, молчи, прошу тебя.
– Пятнадцатого февраля, – растерянно отвечает тот, не зная, кто из нас ведет себя глупее.
– Я же просила молчать! – разочарованно говорю я.
– Изабелл, успокойся. – Мама подытоживает: –
Тем временем отец пытается уладить конфликт между дочерью и братом.
– Рэй, отдай дяде рубашку, – просит он, передав мне записку.
– С чего ты взял, что это я? – противится сестра.
– По записке, милая.
Я разворачиваю листок, и Дэниел заглядывает мне через плечо. На бумагу наклеены вырезанные из газет буквы:
«Твоя рубашка у меня. Если хочешь ее увидеть, делай, что я велю».
Рэй настаивает на своем: «Кто угодно мог это написать».
– Ты отдашь чертову рубашку или нет?! – кричу я, сверля Рэй самым грозным взглядом.
– Если надо, снимите отпечатки пальцев, – уверенно отвечает сестра и подходит к Дэниелу, чтобы закончить свою речь. – Они меня подозревают, потому что я пару лет сидела на игле. Полгода не употребляю, но доверие еще нужно завоевать, сами понимаете.
Этого я ожидала и, честно говоря, не слишком волновалась.
Затем к Дэниелу с виноватым видом подошел дядя Рэй.
– Простите, что прерываю. Я – Рэй, дядя Иззи.
– Ого, сразу двое Рэй. Так и запутаться можно.
– Ее назвали в честь меня. Когда Оливия забеременела, я умирал от рака. Все думали, что я не выживу, поэтому дали козявке мое имя.
– А потом он не умер, хотя должен был, – пояснила Рэй таким тоном, словно сообщила развязку закрученного детектива.
– Рэй, пять баксов, чтобы ты свалила, – предлагаю я.
– Десять, и договорились.
Деньги переходят из рук в руки, и я осознаю, что надо побыстрее сматываться, не то будет поздно.
– Рада нашему знакомству, Дэниел. Вы меня приятно удивили, – прощается Рэй и убегает из комнаты.
Дядя не отстает от нее ни на шаг:
– От меня не уйдешь, детка!
Я пытаюсь объяснить Дэниелу ситуацию:
– Между ними иногда возникают небольшие прения…
– Точнее сказать, у них война, – перебивает мама. С ее лица не сходит ужасная улыбка.
– Так вы стоматолог? – любезно спрашивает отец.
– Да, – весело отвечает Дэниел.
– Ну и как оно?
– Мне нравится. У меня и отец был зубной врач, и дедушка. Так что это своего рода семейное дело.
– Как мило, – упавшим голосом говорит мама.
– А вы давно работаете учителями? – интересуется Дэниел.
– Лет двадцать.
– Должно быть, вы очень любите детей.
– Не слишком.
– Нам
– Видите ли, мы пошли работать не по призванию, – зловещим шепотом продолжает отец, – поэтому совсем не любим детей.
– Ну, мы пошли! – говорю я. Увы, слишком поздно.
– Вам, должно быть, нелегко удержаться от наркотиков, – заявляет мама. Дружелюбной улыбки на ее лице как не бывало.
– Простите? – Дэниел тоже больше не улыбается.
– Ну, у таких, как вы, чаще всего бывают с этим проблемы.
Я беру его за руку, но он уже встает и без моей помощи.
– Не берусь говорить за всех «нас», но у меня никогда не было проблем с наркотиками.
– Она просто неправильно выразилась, – пытаюсь я оправдаться.
– Очень рада слышать, что Дэниел не преступник, – говорит мама.
– Нет, это невероятно! – восклицает он.
– Мы уже опаздываем, – лепечу я.
– Было приятно с вами познакомиться, Дэниел, – прощается папа, по-прежнему улыбаясь.
– Приходите в гости! – добавляет мама тоном, каким уместнее произнести «До встречи в аду».
Дэниел выходит. Я поворачиваюсь к родителям, обиженная:
– Вы сказали, что будете хорошо себя вести!
– Приятно отдохнуть, дорогая! – кричит папа мне в спину, когда я уже бегу за Дэниелом.
– Я предупреждала, что они странные, – начинаю я в надежде хоть на каплю сочувствия. Они меня всю жизнь воспитывали, а Дэниелу пришлось терпеть только десять минут!
– Извини, Изабелл, давай поужинаем как-нибудь в другой раз?
Он садится в машину и заводит двигатель. Я уже почти отпускаю его, подумав, что моя семейка все равно не даст нам покоя. А потом запрыгиваю в «бьюик».
«БМВ» Дэниела я догоняю на Ван-Несс-авеню. Еду за ним два квартала, как вдруг звонит мобильный.
– Изабелл, это ты едешь сзади?
– Дэниел, прошу тебя, остановись. – Он только ускоряется. – Нет, нажми на левую педаль, а не на правую.
– Я умею водить.
– Я все объясню. Прошу тебя, дай мне пять минут. Ну максимум пятнадцать-двадцать.
Дэниел резко сворачивает на Калифорния-стрит.
– Предупреждаю, ты от меня не уйдешь.
– Почему? Машина у меня лучше.
– Уж поверь. Ничего не выйдет.
Он бросает трубку и, разогнавшись, пролетает на желтый свет. Я пролетаю на красный. Мне хочется перезвонить ему и объяснить, что это бессмысленно. Дэниел – законопослушный гражданин, он не нарушает правил дорожного движения. А я плевать на них хотела, поэтому в любом случае его догоню.
Дэниел кружит по городу, двигаясь в разных направлениях на скорости 35 м/ч или чуть меньше. Я стараюсь держаться на виду, но и не слишком близко, чтобы не спугнуть. У меня в голове бьется единственная мысль: нельзя его упустить!