Семья Тибо (Том 1)
Шрифт:
– А как поживает Даниэль?
– вдруг спросила она.
– Кто? Даниэль, мой сын? Разве ты его знаешь?
– смущенно спросил он.
Ринетта почему-то надеялась, что Даниэль имеет какое-то отношение к приходу Жерома. Она тут же пожалела, что произнесла его имя, и решила больше ничего не говорить. Пусть отец и сын никогда не узнают, какой любовью, какой путаной любовью... И она уклончиво ответила:
– Знаю ли я его? Да его весь Париж знает. И я с ним встречалась.
Жером еще сильнее заволновался. Однако что-то помешало ему спросить: "Здесь?"
–
– выговорил он.
– Да повсюду. Во всех ночных кабачках.
– Так я и думал. Я уже говорил ему, как отношусь к его образу жизни!
Она поспешила добавить:
– О, это было давно... Право, не знаю, бывает ли он еще там. Может быть, остепенился, как и я...
Жером взглянул на нее, но ничего не сказал. С искренним огорчением размышлял он о том, как развращена молодежь, о падении нравов, об этом злачном месте и об этом вот существе, погрязшем в пороке... "Как нелепо устроена жизнь!" - подумал он и вдруг почувствовал какую-то подавленность, угнетение и раскаяние.
Ринетта же, снова увлеченная грезами о будущем, устроить которое она так теперь старалась, уже мечтала вслух, пощелкивая круглой подвязкой.
– Да, теперь-то я уже почти выкарабкалась. Оттого-то больше на вас и не сержусь... Если я и впредь буду рассудительна да старательна, то года через три - прощай Париж! Ваш мерзкий, нищий Париж!
– Почему же через три года?
– А вот почему, считайте-ка: еще и месяца нет, как я сюда определилась, а у меня уже пятьдесят - шестьдесят франков в день чистоганом. Четыреста франков в неделю. Значит, за три года, а может, и поскорее я прикоплю тридцать тысяч франков. И в тот же день - конец Крикри, Ринетте и всему прочему! Хватает Викторина свою кубышку, все свои манатки - и скок на поезд в Ланьон! Прощайте, друзья-приятели!
Она хохотала.
"Нет, все же я не так плох, как мои поступки, - думал Жером с какой-то мрачной убежденностью.
– Право, нет, все гораздо сложнее. Я стою большего, чем моя жизнь. Но ведь если б не я, эта девчушка... Если б не я..." Из глубин его памяти снова выплыли пророческие слова: "Горе человеку, из-за которого свершается бесчинство..."
– А родители твои живы?
– спросил он.
Одна мысль, пока еще смутная, от которой он даже старался отделаться, медленно зарождалась в его уме.
– В прошлом году, в день святого Йова, умер отец.
Она запнулась, хотела было перекреститься, но раздумала.
– Из всей родни у меня осталась только тетка, живет в собственном домике на площади за церковью. В Перро-Гиреке не бывали? У старушки, значит, одна я наследница. Добра-то у нее никакого нет, зато есть дом. А живет она на ренту в тысячу франков в год. Она долго была в служанках у одних дворян. К тому же сдает напрокат стулья в церкви, а это тоже доход... И вот, продолжала Ринетта, и лицо ее просветлело, - на тридцать тысяч капитальца, как говорит мадам Жюжю, я могу иметь такую же ренту или около того. Да постараюсь вдобавок и подработать. Будем с ней жить вдвоем. Мы и прежде ладили. А ведь там, - заключила она с глубоким вздохом, пошевеливая ногой и глядя на носок своей атласной туфельки, - там ведь
Жером встал. Замысел его ширился, захватывал его. Он прошелся взад и вперед по комнате. Проявить великодушие... Искупить...
Он остановился перед Ринеттой:
– Как видно, вы очень любите свою Бретань?
Ее до того удивило обращение на "вы", что она даже не сразу ответила.
– Еще бы!
– вымолвила она наконец.
– Ну, раз так, вы туда возвратитесь... Да... Слушайте же.
Он снова начал шагать по комнате. Им овладело нетерпение балованного ребенка... "Если не сделать этого сейчас же, - подумал он, - то я ни за что не ручаюсь..."
– Так выслушайте же меня, - повторил он прерывистым голосом.
– Вы туда возвращаетесь.
– Глядя ей прямо в глаза, он изрек: - Сегодня же вечером!
Она рассмеялась:
– Я-то?
– Да, вы.
– Сегодня вечером?
– Да.
– В Перро?
– В Перро.
Она больше не смеялась, смотрела на него исподлобья с недобрым выражением. Зачем он сейчас-то над ней насмехается, зачем же он над всем этим шутит?
– Если б вы, как ваша тетка, имели тысячу франков в год...
– начал Жером. Он улыбнулся. Улыбка не была злой.
"С чего это он заговорил о тысяче франков?" Она не спеша все подсчитала, разделила на двенадцать.
Он продолжал уже без улыбки.
– Как фамилия нотариуса в ваших краях?
– Нотариуса? Какого? Господина Беника?
Жером приосанился:
– Так вот, Крикри, даю тебе честное слово, что ежегодно первого сентября господин Беник будет вручать тебе тысячу франков - от меня. А за этот год вот, получай, - добавил он, открывая бумажник.
– Здесь тысяча франков с гаком для вашего устройства в тамошних краях. Берите.
Она сидела, расширив глаза, кусая губы, не говоря ни слова. Деньги были тут, перед ней, - только руку протяни... В ней еще сохранился такой запас наивности, что она была лишь озабочена, но недоверия не испытывала. Вот она наконец взяла банкноты, которые настойчиво протягивал Жером, сложила их в тугой сверточек, запрятала в чулок и взглянула на Жерома, не зная, что сказать. Ей даже и в голову не пришло поцеловать его. Она совсем забыла, кто она и чем они были друг для друга: снова он стал для нее "господином Жеромом", другом г-жи Пти-Дютрёй, и она снова робела перед ним, как и в первые дни знакомства.
– Ставлю одно условие: отправитесь вы сегодня же вечером, присовокупил он.
Она пришла в смятение:
– Вечером? Сегодня? Ну нет, сударь. Это невозможно.
Он скорее бы отказался от своего доброго поступка, но исполнение его не отложил бы ни на день.
– Да, нынче же вечером, малышка, и при мне.
Она сразу поняла, что он не уступит, и вдруг рассердилась. Вечером? Вот бессмыслица! Главное - это самый разгар работы. А все ее вещи в гостинице? А подруга, которая пополам с ней снимает комнату? А мадам Жюжю? Да и белье у прачки. Главное, отсюда ее не выпустят так просто... Она металась, словно птица, попавшая в сети.