Семья в кризисе: Опыт терапии одной семьи, преобразивший всю ее жизнь
Шрифт:
Взволнованный, отец повернулся ко мне. «Мне бы хотелось, чтобы я тоже мог это сделать – вот так крепко обнять ее». В отличие от многих его предыдущих слов, эти слова были естественными, не отрепетированными, в них слышался трогательный оттенок искренней заботы, которую так легко проявляют дети, и с таким трудом – взрослые.
– Вы можете сделать это сейчас, – сказал я.
Клаудия оцепенела от моих слов, а отец покраснел.
– Нет, я так не могу. Наверное,
Клаудия снова заговорила с оттенком гнева.
– А что ты сделал такого, чтобы довести меня до слез…
На секунду показалось, что спор возобновится, но потом Карл обратился к ней, чтобы разговор не зашел в тупик и чтобы сохранить то, что было достигнуто.
– Может быть, я смогу вам помочь. Для меня достаточно ясно, что произошло.
Клаудия посмотрела на него с легким испугом, но потом успокоилась, увидев его легкую улыбку.
Карл: «Я думаю, что толчком, доведшим тебя до слез, послужило мучительное благоразумие твоего отца. Ты высмеивала его, помнишь? – Клаудия слегка кивнула, – и я думаю, ты делала это, чтобы не заплакать. А может, ты вынуждала своего отца не прятаться и хоть каким-то образом отреагировать на тебя. – Карл чуть-чуть повернулся в кресле, наклонившись вперед. Его не зажженная трубка осторожно покачивалась в руке, опиравшейся на колено. – Твой отец прочитал лекцию о том, каково ему быть твоим отцом и как ты должна соблюдать домашние правила. У него множество настоящих чувств, но он не дает им выхода. Я думаю, тебя подтолкнуло то, что он не признавался в своих чувствах, продолжал пытаться быть разумным, пытался быть отцом больше, чем человеком. – Тут Карл остановился, а Клаудия ждала, чтобы он продолжил. Наконец он сказал: – Это был процесс разрушения отцом своих собственных чувств, собственной индивидуальности, вот, что, на мой взгляд, тебя так огорчило. И твое огорчение было обоснованно. Я думаю, это очень серьезная проблема».
Карл зажег свою трубку и продолжил. «Вопрос еще и в том, в какой манере высказываются аргументы. Отец говорит с тобой так, словно ты семилетний ребенок, от которого ждут, что он будет послушным только потому, что ему так велели, вместо того, чтобы обсудить с тобой вопросы, которые ты можешь помочь ему решить. – Он вопросительно посмотрел на Клаудию. – Должен признать, что ты иногда действительно ведешь себя, как семилетний ребенок. Складывается впечатление, что вы оба уже несколько лет не задумывались о своих отношениях,
Клаудия хотела что-то сказать Карлу, но отец прервал ее. «Неужели Вы думаете, я имел в виду.»
Карл был почти груб с Дэвидом. «Не могли бы вы подождать? Я разговариваю с Клаудией. – Потом он снова повернулся к ней, мягко спросив: – Так что ты хотела сказать?»
Медленно и нерешительно, но с явной благодарностью к Карлу Клаудия начала. «Я не знаю, что меня так расстроило. Наверное, я просто огорчилась».
Карл: «Я не уверен, что тебе необходимо это понимать. Опыт сам по себе может быть важнее понимания. В твоем огорчении есть очень положительный момент – ты сказала «Я». В семьях мы часто говорим о поведении, о том, что люди делают. Но ты имела в виду себя – то, что ты чувствуешь, и это вселяет надежду. Если бы все в семье смогли научиться делать то же самое, проблема была бы наполовину решена».
Клаудия тихо радовалась тому, что говорил Карл, и удивлялась, что в ее огорчении нашлось что-то позитивное. Все же у нее остались вопросы. «Но проблема не в отце. Мы с ним обычно довольно хорошо ладим, по крайней мере, так было до последнего времени. Проблемы, кажется, у меня и моей матери».
Карл: «Или у тебя и твоей семьи».
«Что?» – Клаудия была в замешательстве.
Карл: «Может быть, ты боишься сойти с ума именно потому, что вся семья подавляет свои чувства так же, как это делает твой отец. – Он сделал паузу. – Думаю, фантазия о том, как ты сидишь в своей комнате, будто превращаешься в камень, пугает тебя потому, что ты как бы становишься ответственной за стремление семьи сдерживать и приглушать свои чувства. – Внезапно я увидел очень ясный образ Клаудии, которая сидит в своей комнате и тихо сходит с ума. Карлу не терпелось закончить. – Ведь у твоей мамы тоже есть это чувство мучительного благоразумия, она так сильно старается быть хорошей, что ей трудно быть настоящей». Он замолчал, ожидая реакции.
Я посмотрел на родителей. Они страдали, чувствуя себя виноватыми и отстраненными. Одно из преимуществ процесса котера-пии состоит в том, что пока один терапевт поглощен одним человеком или одними отношениями в семье, другой терапевт может сменить фокус. Я заговорил с Дэвидом, потому что сегодня он был наиболее активным. «Вы выглядите несчастным».