Семья вампиров
Шрифт:
Сестра его, Мария, очень беспокоится: не случилось ли с ним несчастья. Она пришла к нам на кухню, плакала и просила совета.
Среда — Генриха нет. По деревне уже идет слух, что он погиб и искать его надо не иначе как в Долине ведьм… Но что его туда занесло?
Если кузнеца Михеля и нашли там, то ведь он был пьян, а Генрих не пьет, да и промысел его лежит не близ проезжей дороги, а по другую сторону, в горах…»
— Здесь, видимо, вырвано несколько листов, — сказал библиотекарь, сдвигая очки на лоб.
— Вот и отлично, перерыв, мы можем выпить по стакану вина! Эй, Сабо… — вскричал
— Пока что я ровным счетом ничего не понимаю, — пробурчал Райт, попыхивая своей неизменной сигарой.
— Поймешь, когда ведьма запустит в тебя когти.
— Какая еще ведьма? Мы что, завтра собираемся охотиться на ведьм? И много их в этой долине?
— На самом деле Долина ведьм — прекрасное и очень живописное место, — вмешался один из гостей, почтмейстер Янош Кубичек, местный уроженец. — Правда, местные жители избегают туда заходить. Говорят, что там частенько собирается нечистая сила и ведьмы со всего мира слетаются туда, чтобы справлять там свои богомерзкие праздники. Кто дорожит спасением своей души, не должен на них смотреть.
— Самый богомерзкий праздник мы, по-моему, видели в Тибете, — заявил доктор Вейс. — И, кажется, именно в честь какого-то божества.
— Видите ли, друзья мои, — заявил мистер Карди, — Долина ведьм — это небольшая и совершенно прелестная ложбинка среди скал. Лежит она у подножия скалы, на которой стоит мой замок. Но скала настолько крута, что из долины выезда на нее нет. С другой же стороны лежит цепь лесистых гор. В одном конце долины стоит наш охотничий домик, а недалеко от другого конца проходит дорога на Будапешт. На самом же дне долины лежит небольшое очаровательное озеро, сплошь заросшее мертвыми розами-ненюфарами. Берега его болотисты, и на закате солнца на нем клубится туман.
— Вот этот-то туман подал, наверное, местным аборигенам пищу к созданию всех легенд о долине, — вставил свои слова доктор.
— Не слушайте его, у него нет ни капельки поэзии в душе, — смеясь, перебил его хозяин. — Туман, особенно при свете месяца, принимает образы прекрасных молодых женщин, на головах у них венки из мертвых роз, а по плечам вьются белые легкие покрывала… Глаза их горят, как звезды, а тело светится розоватым оттенком…
— Недурно, — промычал Райт. — Но примерно то же самое мы видели в парижском варьете «Фоли-Бержер».
— Уверяю вас, — сказал Кубичек, — среди местных жителей немного найдется желающих испытать эту любовь. Особенно в полнолуние. Всякого, кто волей или неволей попадал в полнолуние в долину ведьм, находили мертвым, а если он и умудрялся вернуться, то все равно умирал через месяц — в следующее полнолуние. Женщины озера зацеловывают своих жертв насмерть и вместе с поцелуями выпивают их жизнь. Несчастные мужчины слабеют, бледнеют и умирают…
— Смерть в объятиях женщины — самая прекрасная в мире! — объявил мистер Джеймс Лерой, раскуривая трубку.
— Еще бы не умереть, когда вода в озере стоячая, гнилая, и туман несет Бог знает какие ядовитые испарения, — прибавил доктор.
— Смотрите,
— Напротив, я самый верующий среди вас. Нет ничего удивительного в том, что если пьяный зайдет на болото, то он или утонет, или, проспав на сырой земле, схватит лихорадку. А болотная малярия, доложу я вам, шутить не любит.
— Вам вольно смеяться сколько угодно, — волнуясь, сказал почтмейстер, — но я сам присутствовал при осмотре полицией тела одного несчастного, найденного на озере. У него были небольшие ранки вот здесь, — он указал на шею с правой стороны, — и здесь! — указал он на противоположную сторону. — Этих ранок было несколько…
— Открытые зияющие раны в артериях? — переспросил доктор. — Тогда это обычное убийство.
— Нет, эти ранки были крошечными, едва заметными.
— Ну, это же совсем просто, укус змеи или пиявки. Ведь вы и сами говорили, что ранки едва заметны. И давно это было?
— Лет тридцать тому назад, я тогда еще служил в армии.
— Так что, господа, праздники у ведьм бывают крайне редко, — с печальной миной констатировал хозяин. — И нашему храброму капитану Райту не придется отличиться в охоте на эту дичь. Нам остается только пожалеть, что мы живем в век, когда нет ни спящих красавиц, ни драконов, ни даже самых завалященьких упырей. И нам остается слушать рассказы о чужих подвигах. Однако мы не дослушали, что же дальше произошло с автором дневника. Поэтому предлагаю еще по стакану вина и — внимание! — объявил Гарри.
Библиотекарь надвинул очки и начал снова:
«…Только когда он пришел в себя, нам удалось разжать его судорожно сведенные пальцы. В них оказался образок Божьей Матери, что он носил всегда на себе.
15 марта. Сегодня Генрих заговорил. Он говорит сбивчиво, неясно, но если хорошо обдумать, то, видимо, дело было так: он заблудился, что довольно странно для Генриха, и к ночи попал к озеру Долины ведьм. Чувствуя, как и все простолюдины, страх к озеру, он решил бежать и взобрался на высокую скалу, куда не достигает туман, и решил не спать. Сев на выступ скалы, недалеко от куста боярышника, он, как хороший католик, прочел “Аве Мария” и задумался.
Луна ярко сияла. На озере клубился туман, воздух был прорван серебристыми нитями, и цветы боярышника странно благоухали. «Точно вонзались мне в голову», — говорил Генрих. Было жарко. Небывалая, приятная истома напала на него… Вдруг порыв ветра качнул куст боярышника, и ветка ударила его в грудь… В ту же минуту он был осыпан белыми цветами боярышника. «Точно белое покрывало окружило меня», — говорил он. Луна померкла.
Покрывало засветилось, и он ясно увидел перед собой прекрасное женское лицо, бледное и чудное, с большими зеленоватыми глазами и розовыми губами. «Оно все приближалось — я не мог от него оторвать глаз, — сбивчиво говорил Генрих. — Хотел молиться, но слова путались в голове. Хотел схватить свой образок, но представьте себе мой ужас, — с дрожью прибавляет Генрих, — образка и шнурка не было на мне. “Оно” сорвало его покрывалом! Наконец, “оно” прильнуло к моим губам… все перед моими глазами зашаталось и пошло кругом… Я потерял сознание», — добавляет он.