Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 1. Маска из ниоткуда
Шрифт:
— Среди прочего, чтобы узнать от них секрет эликсира.
— Но существует ли в самом деле этот секрет? Или же вы считаете меня низкой душой, недостойной его узнать?
— Я считаю вас необычайным молодым человеком, я вам уже говорил, Ян. Мое скромное знание в вашем распоряжении. Но я без всякого притворства считаю его скромным. Думаю, я знаю, что искал Исаак Ньютон, и я вам это уже сказал. Но не знаю, что он нашел. По моему мнению, эликсир вечной жизни — это некая бессмертная субстанция, благодаря которой, например, мертвый пепел способен породить живой цветок.
— Вы видели в его
— Знаю только, что видел однажды в атаноре, который вы купили, какую-то удивительную красную жидкость, пламеневшую в стеклянном сосуде. «Красная ртуть», — сказал мне Ньютон. Но я весьма сомневаюсь, что такое можно пить. Ртуть — это яд.
Карета замедлила ход и вдруг остановилась. Они прибыли на почтовую станцию в Сен-Кантене. Пассажиры вышли выпить горячего вина и подсчитали, что встретят Рождество в Амстердаме. Бриджмен, войдя в гостиницу при станции, подумал, что говорил о духах, банках и о любви — о трех неуловимых силах мира сего, и это заставило его улыбнуться. Но Ян Хендрикс, по крайней мере тот, кто назывался тогда Яном Хендрик-сом, не заметил этого.
Мелкий пушистый снежок шаловливо порхал в воз-Духе.
— Мне вспомнилось, — сказал Бриджмен за ужином, — что голландцы не слишком жалуют французов, после того как Людовик Четырнадцатый напал на их страну. Идея назваться де Бове, как вы предполагали, не кажется мне удачной. Фамилия же Хендрикс здесь довольно распространена. Поскольку недоразумения нам ни к чему, какое имя вы себе выберете?
— А какие у них отношения с англичанами?
— Коммерческие.
— Тогда вернемся к Филиппу Уэстбруку, идет?
Бриджмен кивнул. В конце концов, его компаньон сам был сродни духам, которых вызывал Ньютон: можно быть уверенным только в том, что они существуют, но кто они на самом деле, окутывалось все более плотным покровом тайны. Хотя он-то, Соломон Бриджмен, точно знал имя того, кто был некогда Исмаэлем Мейанотте. Но все же он подумал: уж не послал ли ему этого малого сам Ньютон, чтобы тот продолжил начатое им дело?
Они прибыли в Амстердам 23 декабря в первый час пополудни. Когда компаньоны ступили на землю перед гостиницей, которую кто-то порекомендовал Бриджмену, хрустальный и напоенный запахами воздух залива Зёйдер-Зе вдруг наполнился звуками небесного хора. Момент достиг наивысшей точки.
На самом деле это репетировал церковный хор ближайшей к ним церкви Ньювекерк, готовясь к завтрашней вечерней службе.
Филипп Уэстбрук, застыв в неподвижности, послушал его мгновение, потом сказал Бриджмену:
— Человек, написавший эту музыку, тоже знал секреты вселенской гармонии.
16. НЕУЖЕЛИ ТЫ МОЖЕШЬ СМИРИТЬСЯ СО СМЕРТЬЮ?
Весной 1729 года графиня фон Ротенбург писала письмо своей сестре госпоже фон Камкен, фрейлине королевы Софии-Доротеи, супруги Фридриха Вильгельма, короля Пруссии. Послание, где говорилось о делах семейных, завершали следующие строки:
«…Я бы не смогла поставить точку, не рассказав о самом неожиданном и очаровательном вечере из тех, что мы провели в Нойенкирхене. Франц-Георг с несколькими друзьями поехал поохотиться близ старого замка, когда
Мой муж был приятно удивлен, что какому-то французу известна эта легенда, и беседа стала достаточно дружеской, чтобы Франц-Георг предложил незнакомцу поохотиться вместе с ним, на что тот охотно согласился. К тому же иностранец оказался превосходным стрелком, и Франц-Георг, довольный их встречей, пригласил француза остановиться в нашем замке вместо гостиницы в Нойенкирхене, которая, как ты знаешь, довольно непритязательна. Тот отправил своих слуг в гостиницу за вещами, и они втроем расположились в покоях, которые раньше занимал твой сын.
Ах, дорогая Лотта, не могу описать тебе свое удивление! Этот француз, которого зовут маркиз де Сен-Фарго и которому никак не больше двадцати лет, прекрасен, как Адонис, любезен, как принц, и явно очень богат. За ужином поверх его жабо красовался на цепочке сапфир, при взгляде на который можно лишиться чувств. Впечатление такое, будто внутри его заключена звезда. Размером с небольшую сливу, представь себе его стоимость! Одного такого камня хватило бы, чтобы купить замок вместе со всеми землями.
К нашему счастью, маркиз де Сен-Фарго бегло говорил по-немецки, и беседа текла совершенно непринужденно. Не могу описать тебе восхищение моих дочерей Гвинферы и Мельсенды, которые тут же в него обе влюбились. Маркиз также весьма образован: когда Франц-Георг рассказал анекдот об их встрече, он, ко всеобщему изумлению, заявил, что, по его мнению, внутри горы покоится не Фридрих Барбаросса, но скорее Фридрих П. Франц-Георг даже рот раскрыл от восхищения, ты ведь его знаешь.
Тут мы стали просить маркиза остаться еще на несколько дней, пока не устроим бал, чтобы познакомить его со здешним обществом. Франц-Георг нанял маленький оркестр, и мы пригласили дюжину человек из наших друзей. Маркиз предварительно переговорил с оркестром и, за отсутствием партитуры, напел несколько мелодий, которые хотел услышать. Музыканты были восхищены его познаниями в их искусстве и веселились не меньше нас.
Вот так, дорогая Лотта, мы танцевали гавот, менуэт, своего рода польку и уж не знаю что еще. Маркиз танцует изумительно, и не было дамы, которую бы он не пригласил, даже старую графиню фон Археншлотц, которая была этим сильно растрогана. Неужели все французы так очаровательны? Скажи мне, ты ведь их видишь в Берлине. Я полагаю также, что Франц-Георг немного ревновал, это ему напомнило молодость, что ж, тем лучше. Наши гости поклялись, что это самый прелестный вечер за долгие годы, и единственная неприятность состоит в том, что мои дочери просто опьянены любовью, но маркиз де Сен-Фарго уехал. Он сказал, что в Россию, потом в Индию, через Персию. Персия, Индия, только представь себе! Я все еще не могу опомниться…»