Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 2. Власть незримого
Шрифт:
— Алексей, бога ради, объясните мне все это, — взмолился он, — и этот чин, и имя.
Орлов сел и улыбнулся.
— Мой дорогой друг, императрица не забыла, чем вам обязана. Если бы вы, устроив свое невероятное переодевание, не пробрались в Петергоф, чтобы убедить ее, а главное, если бы не провернули тот дьявольский трюк, оказавшись одновременно на ужине в Зимнем дворце и в Петергофе… в общем, если бы вы не предупредили, что немец уезжает в Ораниенбаум, быть может, наше дело никогда бы не выгорело. Императрица уверяет, что у вас дар вездесущности, и крепко убеждена
Себастьян кивнул.
— Но для нее вы еще и стратег, это и есть причина вашего возведения в генеральское звание. Что официально оправдывает назначенное вам армейское жалованье: десять тысяч флоринов.
Сумма была внушительной даже для русского генерала.
— Я напишу ее величеству, чтобы смиренно поблагодарить, — ответил Себастьян. — Но объясните мне теперь это имя — Салтыков.
Алексей Орлов улыбнулся и погладил подбородок.
— Мой добрый друг, вы же знаете, армия целиком привержена русской партии. Сен-Жермен — не самое удачное имя для русского генерала. Стало быть, нужно было что-то русское, вот императрица и выбрала это.
— Но ведь существует же настоящий Салтыков, вы это прекрасно знаете!
— В самом деле, его назначили воспитателем великих князей. И он в курсе, что у него появился родственник с такой же фамилией, — ответил Орлов, по-прежнему улыбаясь.
— То есть я?
— Верно. Неужели вам зазорно состоять в родстве с воспитателем детей самой императрицы?
— Нет, что вы, это высокая честь, — ответил ошеломленный Себастьян. — Но означает ли это, что я должен принимать участие в ваших войнах?
— Если мы и дальше сможем пользоваться вашими добрыми советами, это будет в согласии с вашим званием. Но никто не упрекнет вас в дезертирстве, если вы не ринетесь в ближайший же бой.
При этих словах Алексей Орлов встал, подошел к двери, кликнул Федора и попросил его принести некую красную сумку, лежащую под кучерским сиденьем его кареты. [49] Через несколько минут Федор вернулся, вручил сумку своему брату и вышел. Алексей открыл ее, достал оттуда футляр с гербами, а из него пергаментный свиток, который и протянул Себастьяну.
49
Подробности извлечены из «Curiositaten der Literarisch Vorund Mittwelt», автор которых утверждает, что лично был этому свидетелем в Нюрнберге. (Прим. автора.)
«Мы, Екатерина II, Императрица Всея Руси…»
Легкое головокружение охватило Себастьяна. Граф Салтыков назначался в штаб со званием генерала и советника ее императорского величества. Императорская печать подтверждала подлинность документа.
— Но Салтыков! — воскликнул он.
— Прочтите вот это, — отозвался Орлов, протягивая Себастьяну другой документ.
Новая грамота занимала целых две страницы: в благодарность за услуги, оказанные престолу, ее величество жаловала графу де Сен-Жермену имение Ново-Лиево в две сотни гектаров, равно как усадьбу и два
— Удовлетворены теперь? — спросил Орлов.
— Как может быть иначе?
— Григорий все предусмотрел.
Себастьян задумался. Его судьба оказалась связана с судьбой русского императорского трона теснее, чем он предполагал.
— А скажите мне, — продолжил Алексей, — как поживает ребенок, которого от вас родила баронесса Вестерхоф?
— Увы, никак. Умер от крупа. Все мои познания в медицине оказались бессильны его спасти.
— Жаль. Как вы, возможно, знаете, он приходился двоюродным братом царевичу Павлу.
Себастьян вспомнил, как пришлось забирать ребенка из Санкт-Петербурга и как принцесса Анхальт-Цербстская призналась, что баронесса была единоутробной сестрой императрицы. Орлов долго смотрел на графа испытующим взглядом.
— За ребенком приезжали вы сами или ваш сын?
— Я. А почему вы спрашиваете?
— Григорию показалось, что у вас какой-то странный, рассеянный вид.
— Еще бы! — ответил Себастьян.
— Жаль, что ребенок умер, — продолжил Орлов. — Быть может, вы могли бы стать отцом будущего царя.
— Что вы такое говорите?
— То, что вы слышали. Павлу сейчас шестнадцать лет, и он проявил свой истинный нрав. Ненавидит собственную мать и сам — вылитый портрет своего батюшки. Это опровергло все слухи об отцовстве Сержа Салтыкова.
Орлов закурил сигару, взяв щипцами уголек из камина.
— Он такой же яростный германофил, как и его отец, и ненавидит Россию, — продолжил он.
— Но не собираетесь же вы устранить шестнадцатилетнего юношу? — заметил Себастьян.
— Не я, конечно, — ответил Орлов, пожав плечами. — Он дождется, что его истребят другие. Настает такой момент, когда человеческое существо, наделенное определенной властью, перестает быть самим собой и становится заложником. Но это в будущем. У Екатерины впереди еще много лет царствования.
— За что Павел ее упрекает?
— За ее жизнь. И за смерть своего отца.
Себастьян вспомнил рассказ Барбере об убийстве царя Алексеем.
— Как он умер?
— Предполагаю, что ваш друг Барбере вам рассказал.
— Почему вы говорите, что я мог бы стать отцом следующего царя?
— Потому что при нынешнем положении не исключено, что императрица могла бы указать своим наследником вашего сына.
— А Павел будет отправлен в изгнание, как Иван Шестой?
— Почему бы и нет? В любом случае исчезновение Петра Третьего и Ивана Шестого не было потерей ни для кого.
От такого цинизма Себастьян содрогнулся. И поздравил себя с тем, что вызволил своего внука из этого кровавого театра. Власть снова вызвала у него отвращение.
Выйдя из кабинета, Орлов и Себастьян натолкнулись на вопросительные взгляды маркграфа и остальных. И ответили на них сияющими улыбками.
По возвращении в Трисдорф Себастьян показал генеральский патент маркграфу, вызвав у того еще большую оторопь.
41. ПОЧТИ ЗАБЫТОЕ ВОСПОМИНАНИЕ