Сэндитон
Шрифт:
– Дорогая мисс Хейвуд, я ни в коем случае не предлагаю Вам принимать участие в сватовстве или, Боже упаси, сводничестве, – воскликнул Сидней, делая вид, что поражен этой мыслью. – Вы думаете, что Генри и Клара смогут долго оставаться друзьями? Это всего лишь временная мера… для моего собственного удобства. И я обещаю, что ни к чему дурному это не приведет. Генри, сейчас не способен полюбить другую женщину. Что же касается мисс Бриртон, то я знаю, она жалеет его всем сердцем. Но ей надо стать как минимум его кузиной, чтобы вызвать у Генри ответные чувства, когда он
Шарлотта попыталась снова возразить Сиднею, но вдруг подумала, что в его затее есть рациональное зерно, возможно, мистер Бруденалл сумеет отвлечь Клару от ее еще недостаточно твердого намерения бежать с сэром Эдвардом. И хотя она не собиралась помогать Сиднею в этом деле, но отговаривать его больше не стала, согласившись на роль молчаливого свидетеля.
– Ну что же, я бы посоветовала в таком случае запастись осмотрительностью, а не оптимизмом, – добавила она. И это прозвучало как неуверенное предостережение.
– Так я и знал, – рассмеялся Сидней. – Это как раз тот совет, который я от вас ожидал. Осмотрительность превыше всего. Мисс Хейвуд, Вы будете возражать, если я пущу коней галопом на этом соблазнительном участке дороги?
Шарлотта одобрительно улыбнулась, не возразив против смены темы разговора. Ее немного обижало, что Сидней, как ей казалось, видел в ней трусливое существо, хотя ее нисколько не пугала скорость, с которой они понеслись вперед. Его лошади были свежи и возбуждены, переходя на галоп, а он, казалось, искусно управлял ими, дав сначала полную свободу на отличном прямом участке пути, а затем ловко притормозив их бег.
– Тпру, мои красавцы, это вам не бегство.
– Бегство?
Это слово поразило ее. Шарлотта взглянула на него с искренним недоумением.
– Да, бегство. Вас это удивило? – спросил он непринужденно. – Знаете, в таких случаях лошади бегут очень быстро: чтобы убежать от разъяренных родителей. Это вносит какое-то новое ощущение в пути. Громкий и резвый топот копыт – это дорожная романтика. – Он взглянул на ее лицо, довольно удивленный выражением сдержанного протеста. – Бегство или скачки. Может быть, вы предпочитаете, чтобы я сказал: «Тпру, эй вы, это вам не скачки?»
Шарлотта взяла себя в руки. Сидней, решила она, произнес эту фразу без тени задней мысли. Все еще находясь под впечатлением откровенного разговора с Кларой, она поняла, что сама вкладывала в это слово особый смысл, хотя он не имел в виду ничего подобного.
– Да, я бы предпочла именно это слово, сказала она отрывисто.
– Вы не одобряете бегство?
– Конечно, не одобряю.
– Ни при каких обстоятельствах?
– Я не знаю таких обстоятельств, при которых я бы одобрила побег.
– Вы исключительно последовательны, мисс Хейвуд. Но разве вы не можете согласиться, что всегда сделать исключение и допустить побег двух искренних и достойных людей, по обоюдному согласию, разумеется?
Она понимала, что Сидней снова подшучивает над ней, но не собиралась отказываться от своих слов.
– Бегство, – начала она, осторожно
– Нет необходимости, я заметил, это ваше любимое слово. В побег нет необходимости. Но послушайте, порой возникают разные обстоятельства: безрассудный опекун, неизбежная разлука, преследуемые возлюбленные, слишком строгие родители. Возможно, даже – вынужденный брак, да всё, что угодно может подтолкнуть к побегу – по-настоящему любящих друг друга людей. Поверьте, иногда бегство – единственный путь к счастью. Вы всё еще осуждаете его?
– Нет необходимости перечислять подобные ситуации, в жизни они не возможны, они остались разве, что в книгах. Где Вы найдете сейчас бессердечных родителей, которые заставляют свою дочь выйти замуж против ее воли?
– Ну, хорошо, тогда не будем принимать в расчет обстоятельства. Но разве Вы не примете во внимание инстинктивный зов сердца, силу любви или в них тоже нет необходимости? ненужными?
– Я не хочу больше говорить об этом, – оборвала его Шарлотта. – Так странно, что Вас интересует моё мнение на тему побега?
– О, но ваши мнения мне всегда интересны, – спокойно ответил Сидней. – Они настолько определенны и точны, что я хотел бы знать, меняются ли они вообще. Или когда и при каких условиях они меняются. Однако если эта тема раздражает вас, я не буду настаивать. Во всяком случае, давайте говорить о том, что вас интересует.
После непродолжительной паузы они снова приятно беседовали, как старые приятели, по-свойски сидя на козлах. Он рассказывал ей о Лондоне и Брайтоне, где ей никогда не доводилось бывать. На его безобидные насмешки она отвечала с юмором, на комплименты – с достойным спокойствием. Сидней делал их легко и изящно, в отличие от сэра Эдварда, который своей экстравагантностью ставил дам в тупик. Так они просидели бок о бок почти два часа, и Шарлотта была благодарна Сиднею за его непритязательную и бескорыстную доброжелательность и ее интересную беседу.
Она не была столь тщеславной, чтобы рассчитывать на большее с его стороны. Вежлив и обходителен он был со всеми молодыми женщинами, а его хорошим манерам и умению держаться мог бы поучиться любой молодой человек. Поэтому Шарлотта не замечала за безупречным воспитанием особого отношения к себе и старалась не терять головы от их приятного общения один на один. Хотя где-то в глубине души понимала, что разделение на парочки, ловко устроенное Сиднеем, похоже, представляет опасность не для несчастного мистера Бруденалла, а для нее. Ей казалось, что любовь только зарождается в ней, но самом деле это чувство уже давно пылало внутри. При всей своей уравновешенности и рассудительности, Шарлотта не замечала, что уже давно стоит на краю обрыва и вот-вот совершит недопустимое безрассудство, полюбив без малейшей надежды на взаимность. И как большинство влюбленных, но менее благоразумных мисс, вела себя самым естественным и нелогичным образом.