Сепаратисты
Шрифт:
— И зря, — резко ответил Либан. — Свою собственность надо всегда ценить и беречь, потому что, не легко она дается. Пустить на ветер любой сможет. Приумножить для детей сложнее.
— Либан, — спросил Макс, — меня для того мать отправила учиться, чтобы я вернулся и в навозе ковырялся?
Дядька молча пожал плечами, всем видом выражая недовольство и возмущение. До него не доходило, как в принципе можно отказаться от своей земли. От своих корней. От связей с родственниками. А навоз — удобрение ничего ужасного в нем
— Место будешь искать?
Подразумевалось с хорошим жалованием и дальнейшей перспективой.
— Есть интересная идея.
Либан внимательно выслушал и скривился:
— В политику нонеча лезут кому не лень, а пользы для деревни она не принесла. Прогрессисты, популяры, — дальше позвучало непечатное. — А шо удивляешься, газеты читаем. Наша забота вовремя посеять, убрать. Толковый крестьянин всегда выживет. Неужто и впрямь политика такое доходное дело? — спросил после паузы озадаченно.
— А коли я не для себя, а для всех?
Макс заранее знал, всерьез обсуждать это в деревне глупо. Лендлорды в их краях не водились и основной проблемы арендаторов — повышения платы не существовало. Свой клочок земли с незапамятных времен имелся. Политика по здешним понятия была дурость городских и существовала отдельно от деревни. Повседневные будничные заботы не особо навевали желание интересоваться событиями, происходящими в соседней долине. Что уж говорить о побережье или метрополии.
Идеологические или политические бури, если и случались, крайне редко задевали кряжистых здешних мужиков с мозолистыми руками. Большинству крестьян совершенно безразлично, кто там наверху ими управляет. Лишь бы лишний раз не трогали. Где находятся Каренские острова, и на кой Макс там три года болтался редко кому известно. Вот причину отъезда все помнить будут до смерти.
— Я думал ты умнее, да видать образование мозгов не добавляет, — скорбно качая головой, удивился Либан.
Макс невольно рассмеялся. Он сам недавно почти слово в слово подобное сказал.
— Нельзя вечно сидеть в горах. Случись завтра очередной налог и что? Жаловаться здесь некому, а в город, никто из вас не поедет по той простой причине, что неизвестно, к кому там и обратиться. Будете пыхтеть и платить.
— А ты все изменишь! — с непередаваемым сарказмом в голосе согласился дядька.
— Мы. В одиночку бесполезно и пробовать. Для безродных, но достаточно честолюбивых попасть наверх много значит.
С дядькой он не стеснялся говорить о том, за что другому обязательно вырвал бы язык, посмей сказать нечто подобное вслух.
— Вона как, — протянул Либан. — Мы. Ты и твои товарищи. Вы вчера под смертью ходили, сегодня вместе за властью устремились.
— Да! Лучшая проверка для человека война. Там сразу видно кто чего стоит.
— Она закончилась. Теперь вы все хотите получить жирный кусок. А каравай не обязательно резать поровну.
—
— Тогда подумай… Кто за своего вступится коли не семья и Клан? По сторонам глянь. Кабаки и рестораны кто держат? Итины. Хлеботорговля и даже булочники — насаги. Рыболовецкий промысел и консервные заводы — таузы, бакалея — сиолы…
— Ну не совсем так, — удивился неожиданным познаниям племянник, — но я понял.
Действительно, посмотреть внимательно, так обувь делают люди из определенных Кланов, шляпы и одежду шьют совсем иные, извозом занимаются почти всегда сиромы и даже на заводах и шахтах нередко выходцы из одних мест…
— Потому как свояка тянут. Сам устроился — помоги другому. А кому? Знакомому. Родственнику. Кого соседи или добрые люди посоветовали и плохого не скажут. Не все пробьются и не каждый доволен, зато при деле. А грухи где?
Наши все больше в долины идут, согласно кивнул Макс. Знакомое дело. Когда голодных ртов становилось с избытком, многие родители отправляли своих отпрысков на заработки в низины. Там редко плохо принимали. Все в курсе: приходят трудолюбивые молодые люди и всегда можно проверить с кем имеешь дело.
Отработав оговоренный срок, часть из них, обратно так и не возвращалась, особенно девушки, находя на новом месте своё семейное счастье. Связи между горными и долинными Кланами давно стали нормой, но действительно в города горцы шли редко, предпочитая знакомый труд на земле. А в промышленности целые отрасли были оккупированы выходцами из одного района, Клана, крайне редко племени.
— Понял, — довольно сказал Либан. — Идешь в политику, веди за собой наших ребят. Они выполнят твой приказ, а ты их потащишь за собой. Выше.
Макс хмыкнул. Занимательное дело. Кто идет на шахты, а кто в политику. А какая разница? И там, и там попытка выйти в люди. Парням сегодня все равно, им бы авторитетного человека, а слушаться старших научили в детстве.
— Есть кто на примете?
Либан удовлетворено кивнул. Племянник не стал изображать сильно умного и вытаскивать свои дипломы. Правильный совет с вежеством принимает — будет из него толк.
— Ты когда последний раз в Молельном доме был?
— Если нет иной возможности разрешено ходить в Ортодоксальную церковь, — поскучнев, сообщил Макс, основательно подзабывший, когда он посещал службу, — токмо исповедоваться запрещено и признавать над собой власть духовную епископата.
Горы испокон веков верующий край. Здесь веруют в Бога не формально, а на самом серьезе, и по всей правде. И это прекрасно совмещается с явными пережитками древних времен. Каждые пять лет все мужское население старше двадцати одного года собирается у старинного дуба, выслушивая отчет предводителя Клана или избирая нового. Естественно если умирает старый, то встреча состоится раньше, но сроки стараются выдерживать четко.