Сэр Невпопад из Ниоткуда
Шрифт:
Воровато оглядевшись по сторонам и удостоверившись, что никто из гостей и слуг на нас не смотрит, я по примеру Энтипи соорудил для нескольких кусочков ветчины маскировочное прикрытие из хлеба. Номер удался! Я съел всё до крошки, не будучи никем пойман за руку. Но вкус... Я примерно этого и ожидал – из такой противоестественной комбинации ничего путного выйти не могло. Зато голод утолить удалось. И на том спасибо.
Любопытно было наблюдать за собравшимися, которые всё больше пьянели и вели себя всё развязнее. Женщины в большинстве своём выглядели прелестно. Молоденькие, нарядные, с раскрасневшимися щеками... Но я не только на красоток пялился, посматривал также и на мужчин, пытаясь угадать, который же из них чудовище Шенк? Наверняка самый высокий и толстый. Таковых среди нескольких сотен гостей оказалось, представьте
Энтипи проворно и ловко прислуживала за столом. Я накладывал закуски на тарелки и передавал их ей.
«А вдруг, – пронеслось у меня в голове, – кто-нибудь из пьяных вассалов Шенка станет грубо с ней заигрывать? Что нам тогда делать, как выйти из положения?»
Но, снова взглянув на собравшихся в зале женщин, я понял, что эти опасения совершенно беспочвенны, и облегчённо перевёл дух. В сравнении с разряжёнными высокородными дамами и девицами, многие из которых, опьянев, были готовы щедро одарить кавалеров своим вниманием, что отчётливо читалось в томных взглядах их блестящих глаз, принцесса Энтипи выглядела жалкой тощей замарашкой. На такую вряд ли кто польстился бы.
Пиршество продолжалось. Мы с Энтипи без устали сновали от огромного обеденного стола к своему маленькому буфетному столику, переменяя гостям тарелки и обнося их закусками. Ноги у меня начали гудеть от напряжения. Казалось, всему этому конца не будет. И прожорливая же публика собралась на банкет к Шенку! Но и мы с Энтипи не терялись. Уж и не помню, когда мне случалось так плотно наесться. Я изобрёл новый способ поедания украдкой хозяйских деликатесов – оглядевшись по сторонам, засовывал в рот маленький кусочек сыра или ветчины и с наслаждением жевал, для отвода глаз держа в руке надкушенный ломоть хлеба. Энтипи последовала моему примеру.
И вдруг в зале оглушительно прогремели фанфары. Я от неожиданности чуть не поперхнулся. Боковые двери, которые, судя по всему, вели во внутренние покои замка, медленно, торжественно распахнулись, и все гости повалились на колени. Многие из мужчин, кого к этому времени ноги едва держали, плюхнулись на карачки, упираясь в пол ладонями.
«Упасть-то всякому полбеды, – усмехнулся я про себя, – а вот каково им будет вставать?»
В зал быстрой, несколько развинченной походкой вошёл ничем не примечательный господин средних лет. Поймите меня правильно, я вовсе не хочу сказать, что он был слишком мал ростом, или слишком худ, или имел какой-либо физический недостаток. Нет, человек, которого все так подобострастно приветствовали, выглядел как раз на удивление обыденно. На такого не оглянешься, встретив на улице. Внешность его, на мой взгляд, нимало не соответствовала репутации кровожадного злодея, которую он себе снискал. Я почувствовал себя глубоко разочарованным. Ошибки тут быть не могло: мужчина с заурядной внешностью, вошедший в зал, являлся не кем иным, как Шенком, подтверждением чему стали приветственные вопли, исторгнувшиеся из глоток всех собравшихся:
– Да здравствует диктатор Шенк! Слава нашему великому Шенку!
Я делал то же, что и другие: грохнулся на колени, выкрикивал приветствия, бил себя кулаком в грудь. Но принцесса... Девчонка осталась стоять, прислонясь к стенке в тени от массивной колонны. Я крикнул ей, чтобы не валяла дурака и встала бы на колени, как остальные, но она и ухом не повела. Стояла навытяжку и нагло на меня пялилась. Мне, честное слово, захотелось её придушить. Но этим я мог привлечь к себе внимание, что никак не входило в мои планы. Оставалось молиться, чтобы никто не обратил на упрямую дуру внимания. К великому моему счастью, так и вышло. В нашу сторону гости не смотрели. Они так и поедали глазами своего обожаемого властелина.
К последнему я внимательно присматривался, не отводя от него взгляда, пока тот неспешно шагал через зал к трону. И вот что я про себя отметил: Шенк, безусловно, умел произвести впечатление! При всей заурядной внешности в осанке и манерах его чувствовалось, что этот человек привык повелевать и всегда добивался своего, держал подданных в страхе и никем на свете не дорожил. Впечатление это значительно усиливал его наряд – зловеще чёрный
– Приветствую вас, друзья мои, – негромко произнёс он низким, свистящим и вибрирующим голосом. По манере, с какой он это проговорил, сразу делалось ясно, что он здесь полновластный хозяин, который вправе распоряжаться жизнями всех без исключения мужчин и женщин, находившихся в зале. Гости и слуги благоговейно молчали, ожидая, что ещё соизволит высказать их господин. – Благодарю вас за то, что приняли моё приглашение и явились на пиршество, которое я устроил в честь моей невесты.
– Поздравим же нашего несравненного диктатора Шенка с предстоящим бракосочетанием! – выкрикнул кто-то из гостей. Остальные разразились восторженным рёвом.
Шенк улыбнулся, благодарно кивнул и уселся на трон, сооружённый из человеческих черепов. По правую руку от него стоял ещё один трон – меньшего размера, сложенный из маленьких, по-видимому, детских черепов. При взгляде на эти предметы обстановки я почувствовал, что ветчина, и хлеб, и сыр, только что мною съеденные, стремятся выскочить наружу. Я с трудом подавил рвотный позыв и стал разглядывать пустовавший трон, детские черепа, из которых он был искусно составлен. Они не успели ещё пожелтеть, а это означало, что совсем недавно во владениях Шенка были умерщвлены несколько сотен детишек, головы которых срочно понадобились диктатору. Наверняка этих ребят отняли у родителей или тайком похитили, чтобы обезглавить, снять с черепов кожу... И прибавить новый зловещий предмет мебели к уже имеющимся в зале.
Я зажмурился от ужаса. Мне казалось, что я слышу жалобные голоса этой несчастной ребятни. Энтипи лишь мельком довольно равнодушно взглянула на троны. Ни один мускул не дрогнул на её лице. Не знаю, вполне ли она отдавала себе отчёт, где находится. Возможно, она мысленно перенеслась в какое-то более приятное место, чтобы приглушить страх, затоплявший душу при виде всех чудовищных предметов убранства парадного зала Шенка. Я ей даже немного позавидовал. Лично мне ни на миг не удавалось забыть, где я нахожусь и чем это для меня чревато.
Вельможи и их жёны продолжали изъявлять верноподданнические чувства к диктатору, выкрикивая приветствия и поздравления. Из всех концов огромного зала только и слышалось: «Шенк! Слава Шенку! Поздравляем с помолвкой!» Диктатор всему этому внимал с кривой ухмылкой, то и дело благодарно кивая собравшимся. Но вскоре он поднял вверх руку, призывая гостей к молчанию, и те послушно затихли.
– До недавнего времени, – произнёс диктатор, вставая с трона, – я удовлетворял своё вожделение, которое многие склонны считать сверхчеловеческим, умерщвляя противников, и тех, кто передо мной провинился, и всех, чьи кости могли мне понадобиться для украшения моего жилища. Я вполне обходился без супруги и даже не помышлял о том, чтобы связать себя брачными узами. – Шенк стал прохаживаться по залу, и, когда повернулся ко мне спиной, я увидел у него за плечами длинный меч, рукоятка которого была украшена миниатюрным черепом. Я постарался себя убедить, что он вырезан из дерева. Такая маленькая голова могла быть лишь у новорождённого младенца, вернее, у ещё не родившегося плода. Я запретил себе думать, что, возможно, ради того, чтобы украсить свой меч, Шенк приказал вспороть живот какой-то несчастной беременной женщине и вынуть недоразвитый эмбрион... – Главной моей заботой была армия, мои солдаты, – продолжал диктатор. – Я их муштровал без устали, пока они не падали от изнеможения. А после снова заставлял маршировать. У меня нет иллюзий относительно продолжительности собственного существования. Диктатору не подобает рассчитывать на долгий век. Безупречно вымуштрованное войско – вот всё, что я намеревался оставить после себя на земле. Вам всем известен мой девиз: «Спеши жить, умри молодым, стань красивым трупом».