Сэр Невпопад из Ниоткуда
Шрифт:
– Довольно будет, чтобы заплатить связной-плетельщице?
– Думаю, нет, но это здорово вас приблизит к вашей цели.
– Мне что же, убить кого-то надо?
Мари хрипло засмеялась.
– Вот ещё что выдумал! Вовсе нет. Прислуживать на пышном банкете, который задаёт один из наших вельмож. У них там рук не хватает, поэтому всем владельцам трактиров и таверн в радиусе тридцати миль от дворца велено предоставить служанок и слуг, кто сколько сможет. А заплатят, сказали, по девять соверенов каждому. Вот и получишь восемнадцать, ежели согласишься туда наняться со своей
Я ушам своим не верил. Нам с Энтипи, похоже, привалило настоящее счастье. И откуда? Я, всю свою жизнь пребывавший в убеждении, что ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным, выходит, получил прямую выгоду от того, что встал на защиту другого человека, хотя мною и руководили в первую очередь эгоистические чувства...
– Разумеется, да! – горячо воскликнул я. – Бесконечно рад такой замечательной возможности. А где и когда состоится пир? И по какому поводу, если не секрет?
– В следующее воскресенье, во дворце диктатора Шенка.
У меня пересохло в горле.
– У... него? У самого диктатора?
– Да-да. Наш обожаемый диктатор собирается взять за себя одну девицу и устраивает помолвку, на которую званы все знатные дамы и господа государства. Он желает им её представить. Графиня Пенсне. По-моему, так её звать.
– Как... мило... – выдавил я из себя. – Хотя я... несколько удивлён. Никогда бы не подумал, что у самого диктатора Шенка может случиться нужда в прислуге.
– Видишь ли, он имеет обыкновение убивать тех, кто ему не угодит, а потому для больших, парадных обедов частенько бывает вынужден нанимать слуг со стороны.
– Мы не можем пренебречь такой суммой! – заявила Энтипи.
Мы уединились в кладовке и перед сном обсуждали предложение Мари. Я уставился на принцессу во все глаза.
– Вы с ума спятили, да? – с досадой воскликнул я, но потом себя осадил, вспомнив, что ответ на этот вопрос мне и так давно известен. – Вы хотите добровольно явиться в логово нашего врага?
– Врага моего отца, если уж на то пошло. А вовсе не моего и не вашего. Он понятия не имеет, кто мы с вами такие. Мы будем там в полной безопасности. А деньги обещают просто огромные! Ведь восемнадцать совов это почти полдюка!
– Полдюка! – передразнил я её. – Да хоть полиндюка, риск настолько...
– Риск минимальный, – бесцеремонно прервала меня Энтипи. – И мы хоть будем знать, ради чего рискуем. Я туда отправлюсь в любом случае. А вы – как пожелаете. Но подумайте также и о том риске, которому мы себя подвергаем, попусту тратя время здесь, в этом трактире. Мы рискуем просто взбеситься от этого однообразия, от тяжёлой работы... Чем скорей нам удастся вырваться отсюда, тем больше будет у нас шансов здравыми и невредимыми вернуться домой. А восемнадцать соверенов нас здорово приблизят к этой цели!
Я недовольно взглянул
– Вы мне больше нравились, когда молчали, честное слово!
– Не сомневаюсь. Так я одна туда отправляюсь или вы всё же составите мне компанию?
Из груди у меня вырвался долгий, протяжный стон.
– Это чистой воды безумие... Но так и быть. Только обещайте мне всё время держать голову опущенной долу, ни с кем не встречаться взглядами и вообще сторониться беды!
Она кивнула и улеглась на одеяла, разостланные на голом полу. Я, как всегда, постарался поместиться как можно дальше от неё, насколько это позволяли размеры каморки.
И тут она произнесла такое, от чего кровь застыла у меня в жилах.
– Можете придвинуться поближе, если желаете.
«О праведное небо! – подумал я, цепенея от ужаса. – Не хватало ещё, чтобы она начала ко мне привязываться!» Вслух же, однако, произнёс:
– Мне... Благодарю! Мне и здесь хорошо.
– Ну, как вам будет угодно. – В голосе её слышался холодок.
Вот и отлично! Я ничего не хотел менять в сложившихся между нами отношениях. Это могло вызвать всякого рода нежелательные осложнения.
По привычке, прежде чем закрыть глаза, я произнёс:
– Спокойной ночи. Благодарю вас, что не спалили трактир дотла.
Все предыдущие ночи она никак не реагировала на эти слова. Делала вид, что не слышит их, и всё. Но нынче вдруг снизошла до ответа:
– Не стоит благодарности. – И прежде чем я успел открыть рот, прибавила: – А вам спасибо за то, что надавали этому... человеку. Я бы, конечно, и сама с ним рассчиталась, вы же знаете. Я как раз собиралась это сделать...
– Да, знаю, видел. Может, вам это ещё и лучше, чем мне, удалось бы.
– Вы мне льстите, – хихикнула принцесса. – Но то, что сделали вы... Это был такой смелый, такой отважный поступок!
– Вы находите? – пробормотал я.
Мне и самому казалось, что я поступил смело, потому как действия мои были продиктованы чистейшей воды глупостью, безрассудством. Но, похоже, между такими понятиями, как смелость и безрассудство, вообще следовало бы поставить знак равенства.
18
Стоя над телом поверженного мной грозного диктатора Шенка, в одной руке я держал окровавленный меч, а в другой – голову злодея.
– Вот что ожидает врагов его величества короля Рунсибела Истерийского, сколько бы их ни было! – вскричал я.
Все, кто находился в огромном зале, бросились прочь в великом страхе и ужасе. Все, кроме Энтипи. Она подошла ко мне и, с некоторой опаской поглядывая на голову Шенка, которую я держал за волосы в вытянутой руке, принялась на все лады восхвалять мою доблесть, моё несравненное геройство. Тут сквозь огромное растворённое окно в зал влетел феникс. От взмахов его могучих крыльев несколько канделябров опрокинулось на пол, а гобелены, которыми были увешаны все стены, стали вздуваться и опадать, словно паруса. Феникс уселся на пол рядом со мной и Энтипи и наклонил голову. Мы удобно расположились на его широкой спине, и он тотчас же взлетел. Мы направились домой, в Истерию.