Серапионовы братья. 1921: альманах
Шрифт:
Рассердился Пим.
— Ненастоящий этот твой Сукин… Кровь за кровь… чему учит, ах шелапут…
Полага:
— А Ругай где?
— Повыпускали их из галереи… Только он совсем… Сидит у березки, где Дондрюков болтается, — и плачет. Зачем, кричит, черти милые… ну зачем? Да за ноги его трясет…
В это время, рассекая народ, тяжело шел обоз Красного Креста; в головной повозке, весело оглядываясь, будто играя в занятную игру, сидела Тайка.
Увидев Полагу, она окликнула:
— Пойдемте…
Из кучки спросили, смеясь:
— К белым, что ль, Таисия Никаноровна, собралась…
Тайка хохочет, подрагивая звонкими стеклышками:
— А я почем знаю… Там увидим.
— Снова, что ли?
— Опять сначала.
А мужики свое:
— Конец-то скоро ли?
Но повозки ползут без ответа, отъевшиеся, ленивые.
И только Пим, скребясь за ухом, ответил мужикам:
— Терпи, ребята. Осядет… Как пить дать осядет.
В беспредельном мире разве сыщутся концы? Синяя упавшая осенняя звезда вдруг ребенком оживет на земле? Не конец, а отклик мы ловим в веках — то, что было и будет…
И разве не протилинькают задумчиво по бастионам нам знакомые шпоры?..
И к нашему стыду, но разве мы можем отречься, что после нас слепая слободская издевка не надругается над девушкой в Репейном логу: мы поймали в нем давнее эхо и слышали теперешнее… не так же ли отзовется и будущее?..
Пролагатели новых колей так же вязнут в промоинах, ибо хоть выверни землю овчиной наружу, не та же ли будет земля?
Не проще ли начать нам нашу повесть сначала:
Так замело лесные проселки — пусти роту кованых молодцов в чугунных сапогах — и им не умять, не провести дороги.
Скверно, скверно! Надо дать человеку отрыгнуться… и не надо морщить нос, увидя рвотное.
Сквозь лес, забухший чесаным снежным льном, не раз услышим еще тягучие звоны с трехъярусной желтой колокольни на Рвотном форту; не раз вспугнем укающих по ярусам голубей.
25/V—21 г.
ВЕНИАМИН ЗИЛЬБЕР
ОДИННАДЦАТАЯ АКСИОМА
Допустим, что через точку O, взятую вне данной прямой AB, на плоскости, где находятся и O, и AB, можно провести не одну, но много линий, не пересекающихся с линией AB.
§ 1. Да. Король бубен, усмехаясь, лез в лицо и иногда, заламывая берет, хохотал гулким хохотом: так мерещилось.
Был очень поздний час, и студент знал, что скоро потушат свечи. Белые руки его дрожали, а на лбу выступил холодный и липкий пот. Его партнер запел фальшиво и тонко и заметил, что банк удвоился и что шестой час. Да.
— Я проиграл все, — сказал студент, — даже то, что вчерашний день одолжил у старого.
Потом игра продолжалась.
Два
§ 1. — Достославная жена! Я — прах и пыль, но я скажу еще одно слово.
Так я говорил, и она отвращала от меня лицо свое, ибо я — грешен.
Господи помилуй!
52
Первые четыре параграфа идут в книге параллельным набором (прим. верстальщика).
Позднее время глядело в окна кельи. Я потушил свечи, и бледный рассвет пал на меня и на священные книги.
В гневе говорил: «Что мне до вас, священные книги?» — и был похож на молодого распутника, что бессонной ночью тратит в азартной игре последнее свое достояние.
И далее речь моя: «Ныне, ночью, дважды загорался любовью к Тебе, Святейшая Матерь Божия, и дважды гас пламень верный, и снова не было его.
Да светит мне вера твоя, святой брат. Иду к тебе».
§ 2. Снова идти к старому было глупо. Не было сомнения, что денег он больше не даст.
Но все-таки пошел, когда солнце вылезло из-за собора, и первые лучи попадали в глаза, заставляя щуриться.
Двери отворила грязная баба. Ноги вошли, но что-то ёкнуло и осталось за дверью. Вернулся и хотел посмотреть, но в переднюю уже лез толстый и седой старик и шамкал беззубым ртом: «Что вам угодно?» И потом: «Принесли деньги?»
Вошли в черный кабинет и долго говорили.
Студент плакал. Но когда, всхлипывая, взглянул в лицо старого — поразился.
Тонкий и длинный нос раздувался хищно и упорно. Ермолку приподнимая, маленькие рожки лезли наружу, скрипя.
Копыто ноги, заброшенной дерзко на тонкую свою подругу, стучало по ножке кресла. Глаза, сверкая, огнисто дымили. Волосатые же ноздри раздувались трепетно и шумно.
— Господи Гугенгаммер господин Гугенгаммер!
— Да, да, я к вашим услугам, господин студент.
Потом вновь принял человеческий облик, смягчился долго советовал, шамкая вести трезвую и спокойнук жизнь, дал деньги и проводил студента до двери.
Выходя, он споткнулся на пороге, и грязная баба «Шляются тоже, шеромыжники», — проворчала вослед.
§ 2. Поднимаясь по лестнице, думал, что мало надежды на то, что святой брат подкрепит меня верой своею. Но шел все выше и выше, пока не остановился перед кельей его, превысшего и преверующего, чем я.
Двери отворил благочестивый инок, приветствуя столь ранний приход мой радостным наклоненьем головы.
Дьявол и все сопутники его оставили дух мой, едва я переступил порог его кельи.
В долгой беседе рассказал, плача, сомненья мои.
На коленях молились: «По преизбыточествию милости Твоей, не оставь грешных. Когда кто просил что-либо от Тебя и уходил, не получив просимого? —