Серая мышь
Шрифт:
Я видел в газетах эти фотографии — английская королева, «великая белая мать», в строгом белоснежном костюме и индейский вождь в пестром головном уборе из перьев.
— А во что вы играете, чем занимаетесь, когда бываете вместе? — спросил я.
— Мы ходим. Просто ходим и смотрим на людей, на машины, на лотки с сувенирами. А потом останавливаемся и долго любуемся водопадом.
— И вам не надоедает? — улыбнулся я.
— Вовсе нет. «Ниагара-Фолс» никогда не бывает одинаков. Когда пасмурно, он белый, ну, совсем как молоко, будто оно кипит в огромном котле. Когда светит солнце,— над ним широкая радуга, а иногда сразу несколько, одна исчезает, другая появляется. Мы даже загадываем,
— Папа, дай мне три доллара,— как-то попросила Калина.
— Зачем тебе? — удивился я.
— У моего друга день рождения.
— Давай вместе купим ему подарок.
— Нет, он гордый и подарков не берет.
— Зачем же тебе три доллара?
— Мы хотим спуститься на лифте к подножию водопада, это стоит один доллар, он давно мечтает об этом.
Потом Калина рассказывала, как они провели день рождения ее друга.
— Мы встретились у клумбы, знаешь, той, где часы из травы и цветов — циферблат травяной, цифры из цветов, а стрелки настоящие, железные. Поначалу мы всегда долго смотрим на часы. Мой друг сказал однажды, что он видит, как движутся стрелки. А я сколько ни смотрю — не замечаю их движения, вижу только, когда они уже переместились. Но я ему верю. Он никогда не обманывает, опять же потому, что гордый. А еще он никогда не смеется, говорит: смеется лишь тот, кто доволен жизнью...
После этих слов Калина надолго умолкла, мне показалось, что она видит перед собой стрелки, внимательно глядит на них, пытаясь заметить их движение.
— Потом мы слушали колокольный концерт,— продолжала Калина,— там даже звучала мелодия твоей любимой украинской песни «Ой ты, Галю, Галю молодая».— И вдруг Калина спросила: — Это правда, папа, что у тебя когда-то была жена Галя? Ты ее очень любил?
Что-то теплое стиснуло мне сердце, возможно, я даже застонал. Затем глубоко вдохнул в себя воздух, и крепясь, ответил:
— Правда, Калина. Это было еще в той, другой жизни, которую уже никак не вернешь.
Калина сочувственно посмотрела на меня и тихо заметила:
— А все же хорошо иметь две жизни, ой как это интересно!
Я ей не ответил, что она поймет, моя маленькая?..
А Калина продолжала уже о своем:
— Затем мы побывали в Ниагарском музее, видели египетские мумии, им больше двух тысяч лет, а они как живые; видели те бочки, в которых храбрецы летели по струям водопада. Говорят, лишь трое в бочках победили «Ниагара-фолс», и среди них одна девушка. Наконец, спустились на лифте к подножью водопада, там, под дном реки, прорыта пещера. Нам дали резиновые сапоги, непромокаемые плащи, и мы пошли по узким коридорам. Фу, как там мерзко и сыро! По стенам течет, под ногами хлюпает вода. Мы оказались между скалой и главной струей водопада. Стояли и наблюдали этот страшный поток падающей воды. Не понравилось мне там, захотелось наверх, к солнышку. А мой друг долго не мог оторваться от этого зрелища, губы его шевелились, он что-то говорил, но из-за грохота воды ничего не было слышно. Я его оттуда едва вытащила.
Калина замолчала и соскользнула с моих колен.
— А что вы делали дальше?
— Дальше? У нас осталась всего одна монетка в десять центов, мы потратили ее на бинокль на большой чугунной подставке, смотрели на Ниагару и на Радужный мост, по которому ехали туристы на автомобилях из Штатов. Радуга над водопадом в тот день была особенно яркой и широкой, и знаешь, что сказал мне мой друг? Он сказал, что хотел бы слиться с радугой и белыми струями водопада. Мне стало
Дела не позволили мне приехать на ферму в следующую субботу, попал я туда лишь через две недели, когда уже нужно было забирать Калину домой; начинались занятия в школе. Приехав, я сразу же попросил Калину собираться, хотел успеть вернуться в Торонто до часа пик, чтобы не попадать в дорожные пробки. Мой приятель угостил меня кофе. Мы выпили по чашечке и зашли к Калине, она еще и не думала собираться, сидела, вперив взгляд в одну точку, печальная и отрешенная.
— Что с тобой, дитя мое? — обеспокоился я.
— Я не хочу уезжать домой,— заявила она.
— Что-нибудь случилось?
— Да. Моего друга не стало,— ответила Калина.
— Он уехал?
— Нет, ушел.
— Куда же он ушел и почему ты не собираешься домой? — уже раздраженно спросил я.
— Он ушел в радугу.
Я замолчал, кажется, уже начал понимать, что произошло.
Вмешался мой приятель, объяснив все просто и коротко:
— Этот индейский мальчишка прыгнул в водопад и, конечно же, утонул. Решил покончить с собой. Говорят, дурь в голову пришла...
— Нет, он не покончил с собой, он ушел в радугу,— настаивала на своем Калина.
— Все эти индейцы дебилы и чокнутые, и их дети такие же. Да разве могут они рождаться другими от алкоголиков и наркоманов? А государство им еще помощь оказывает, поэтому они и работать не хотят,— рассердился фермер.
Тут я не выдержал и резко заметил:
— Ну и помощь — пять долларов в месяц!
— Не бойся, с голоду они не подыхают. А больше платить им и незачем — пропьют.
— Жалко мальчика,— сказал я.
— Не надо его жалеть,— возразила Калина,— он не хотел бы, чтобы его жалели.
— Но я все же не пойму причины, почему ты хочешь остаться — спросил я, обнял Калину, заглянул ей в глаза.
— Он обещал через несколько дней появиться в радуге.
— Это из области фантастики,— осторожно заметил я и вздохнул.
— Мой друг никогда не обманывал.
Калина заплакала. Я усадил ее на колени, целовал и успокаивал. Уже дома она мне рассказала:
— Знаешь, он, перед тем, как уйти, произнес целый монолог, до этого он никогда так длинно не говорил, а тут взял меня за руку и промолвил: «Вот смотри. Это «Ниагара-Фолс», величайший водопад. И вокруг него, здесь, где мы стоим, и там, за Ниагарой, в Штатах, когда-то была наша земля, богатейшая и величайшая в мире страна. Леса, поля, реки, где мои предки свободно ловили рыбу, охотились, сражались с врагом и пели песни. Все это у нас забрали, теперь даже полицейский гонит меня с моей земли, обзывает бродягой, поганцем, смущающим культурную публику. Я не хочу быть с ними рядом, хочу соединиться с природой, уйти в нее, как ушли мои предки, чтобы никогда не вернуться. Воды «Ниагара-Фолс» — единственное место, куда еще не ступала нога белого человека. Я вольюсь в радугу». И он пошел. Я видела, как он ступил в радугу, струи понесли его... Перед этим он пообещал мне, что пройдет несколько дней, и я увижу его в радуге...
Мы мчались по одной из лучших канадских трасс — Дороге королевы Елизаветы, мчались, обгоняя другие машины. Калина гонит вовсю, и я сдерживаю ее:
— Убавь скорость, куда мы так летим?
Мы подъехали к обширной зеленой поляне, заставленной машинами, разукрашенной флагами, плакатами и цветными толпами людей. Здесь начался церемониальный парад молодежи. Играл знаменитый духовой оркестр «Батурин»; оркестранты, одетые в форму, как солдаты, старались изо всех сил. Калину знали многие, и, когда она вышла из машины, раздаривая всем свою очаровательную улыбку, ее тут же окружили, обнимали, целовали.