Серая мышь
Шрифт:
— Уважаемые партизаны, это и есть тот парень, который прятал еврейку.
Юрка это напоминание покоробило, и я тут же добавил :
— Как только он узнал, что вы пришли, так и заявился, а то скрывался в лесу...
Юрко молча кивнул, пряча свой недобрый блеск в глазах, он бы, конечно, с удовольствием отправил этих ребят на тот свет.
Но тот русак с голубыми подвижными глазами вдруг сказал такое, что мне стало не до Юрка.
— Ничего, братцы,— проговорил он со стальным звоном в голосе,—
— Вычесали их из тутешних лесов, как гребешком вшей из головы,— вставил второй хлопец, чем-то похожий на Юрка.
А русак продолжал:
— А разными полицаями и старостами займутся ваши же люди, партизаны. Про ковальковцев слышали?
— А как же,— холодея, ответил я.
— Завтра они будут здесь. Среди них много местных, даже бывший секретарь вашего сельсовета, Яковом зовут.— И он вдруг пропел: «...партизанские отряды занимали города». Слыхали такую песню?
— Слыхали,— мрачно ответил Юрко.— Мы и другие слыхали...
— К вам Коваль захаживал?
— Захаживал. Правда, не он сам, а его хлопцы.
— А Вапнярский со своей бандой?
— Тоже бывал.
— И как тут его принимали?
— Как и всех,— ответил я.
— Значит, вы всех хорошо принимаете? Ну и народ! — с веселой злобой заметил партизан.
— А попробуй прими плохо! — в тон ему ответил Юрко.
— При всех, значится, приспособляетесь жить?
— Народ и должен при всех жить, иначе не быть народу,— вздохнул я.
— Ну и народец! — еще более зло произнес русак.
— А чего ты так на наш народ? — вмешался партизан-украинец.— Народ везде одинаков, куда его ведут, туда он и воротит свои стопы.
— Это так,— согласился Юрко и с каким-то горделивым превосходством взглянул на своего двойника-ковпаковца.
А тот радушно предложил:
— Ты бы к нам в отряд вступал, нам нужны местные люди. Что зря в лесу ховаться? Так бы пользу приносил, одно хорошее дело уже сделал, правда, не уберег ту учительку...
— Не надо об этом! — насупился Юрко.
— Парень ты, видать, сильный и не из трусливых. Мы тебе дело говорим: иди к нам. В лесу ты, видно, одичал, в глаза людям отвык смотреть, везде тебе видятся враги.
Юрко молчал.
— Решайся,— подбадривающе улыбнулся тот.
— Не, батько хворый, маты стара,— отводя в сторону взгляд, наконец произнес Юрко.— Я у них один сын.
— Ну подумай, подумай.— Партизаны поднялись, поблагодарили за хлеб-соль Галю, напряженно молчавшую все это время. Я видел, что разговор наш ей не нравился, казался довольно опасным. Когда партизаны ушли к себе спать, она облегченно вздохнула.
Юрко остался.
— Ты чего пришел? Спятил! — набросилась на него Галя.
—
— Между прочим, не без пользы. Узнали, что завтра сюда прибудут ковальковцы, значит, нам надо уходить.— Я взглянул на Галю. Она согласно кивнула, глаза наполнились слезами. Подавила тяжелый вздох и твердо произнесла:
Уходить надо вам, я не думаю, что они нас тронут я уже об этом говорила Уласу.
— Отца тронут, еще как! — сказал Юрко.
— Отцу тоже надо уходить,— сказала Галя.
— А мать? Её не так за отца, как за меня заклюют, и не НКВД, так сельские, это они сейчас кроликами смотрят, а как придут Советы, заклюют.— Юрко помолчал и неуверенно произнес, глядя на меня: — Эвакуироваться нашим женщинам пора, завтра будет поздно.
— Куда?— удивился я.
— На запад. Я достану документы, что вы работали у немцев, пойдете вместе с отступающими немецкими обозами.
Я удивился такой прозорливости и практичности этого, как мне всегда казалось, несколько туповатого селюка.
В Видне мой дядя, отцов брат, лавочником. Я для него кое-что передам, поднакопил... С этим и чужой человек примет.
— Правильно, только Видень,— сказал я и посмотрел на Галю, хотел увидеть, как она отреагирует на то что и я поддерживаю эвакуацию в Австрию; там, по неточным данным, находились Галины родители. Оставшиеся в Ковеле родственники получили от них письмо дали нам адрес, Галя написала, но ответа так и не получила,— то ли по вине почты где-то затерялся, то ли помешала охватившая всю Европу война.
— Я там и своих поищу,— как-то неуверенно произнесла Галя.
— Выходить будем, как только уйдут эти,— кивнул Юрко в сторону зала, где спали партизаны.— За ночь соберитесь, когда стукну в окно, чтоб были готовы. Двинемся на санях вслед за ними, в случае чего они нас знают, скажем, едем в гости, а там свернем. Для меня лес — что хата родная, не заблудимся, обойдем чужих, найдем своих, только б жив остался тот человек.
— Это кто же?
— Есть один немчура,— Юрко рассмеялся. Оставили в живых на расплод. Сам Стах пожалел.
— Что-то в лесу сдохло: чего это он стал таким жалостливым?
— Понравился он ему. Стах же художеством занимается, не знал?
— Знал.
Юрко поерзал, огляделся:
— У тебя не найдется чего-нибудь выпить, перенервничал я...
Галя достала из шкафчика бутылку и рюмку.
— О, еще довоенная! — потер руки Юрко.— Только начатая.
— До войны начали, так больше и не притрагивались,— грустно усмехнулась Галя.
— А те что же не выпили? Не нашли?
– кивнул Юрко в сторону школьного зала.