Серая мышь
Шрифт:
— Они не искали и не просили.
— Как и вы — монахи,— хохотнул Юрко и осторожно отодвинул рюмку.— Это для причастия, мне плесни в стакан.
Галя подала стакан и тарелку с капустой, хотела нарезать сало, но Юрко отказался:
— Некогда закусывать и рассиживаться.
Выпил, бросил в рот щепотку капусты, посидел несколько минут молча, затем снова кивнул на стакан. Галя вылила остаток, Юрко допил, доел капусту и утерся рукавом. Я терпеливо ожидал, когда он доскажет то, о чем начал. Юрко это понял, кивнул и уже с хмельной многоречивостью заговорил:
— Так я говорю: понравился тот немчура Стаху, оставили его жить. Ну, конечно, не за красивые глаза и не за то, что он был художником, как и Петро. Художник он оказался особенный, редкий;
настоящей! Какие документы может сделать! И Стаху, и мне, и тебе, Улас. Я уж не говорю про твоих и моих — им в первую очередь. У него этих документов и разных удостоверений — целая пачка. Голова! Знал, что когда-нибудь все пригодится. Смеется: «Гитлер капут, а мы с этим жить будем!» И потряхивает пачкой документов. Вот немчура! Как такого не оставить в живых!
Юрко поднялся.
— Ну, собирайтесь, а я пойду торопить своих.
То была у нас с Галей последняя ночь, почти до самого утра мы собирались, все обдумывали, где и как нам лучше встретиться, если вдруг не выгорит вариант Юрка; остановились на церкви святой Варвары,— единственное место, которое мы знали в Вене.
— Каждый день я буду приходить туда молиться,— несколько раз повторила Галя.
Лишь под утро мы уснули, последний раз вместе…
22.
Джулия в нашей семье слывет большой домоседкой; такой она была и в молодости — дальше пригорода Торонто или, в крайнем случае, юга нашей провинции ее, бывало, не вытащишь. Поначалу мне казалось — это от бережливости; отказываясь куда-либо ехать, она обычно говорила: «Дома полно работы, да и на те деньги, которые я потрачу на дорогу, лучше куплю что-нибудь детям». Она у меня из тех немногих канадок, что даже у наших соседей в Штатах за всю жизнь ни разу не побывали. Мне же путешествия не так самому были интересны, как хотелось доставить удовольствие детям; наверное, поэтому Джулия всегда меня отпускала и не очень ворчала: хоть мы работали вдвоем всю жизнь, но едва сводили концы с концами. Как-то подвернулась недорогая поездка в Лос-Анджелес; недорогая потому, что в середине лета в Калифорнию, где в это время стоит тропическая жара и сушь, мало кто из туристов осмеливается ехать, и авиафирмы продают билеты на самолеты дешевле. Меня тоже не очень радовала перспектива путешествия туда в такую пору,— в Лос-Анджелесе от фантастического скопления автомобилей над городом висит ядовитый смог, и людям со слабым здоровьем врачи рекомендуют носить противогазы, но очень уж хотелось, чтобы мои дети не по телевизору, а в натуре видели настоящий «Диснейленд», известный во всем мире сказочный парк для детей.
И вот мы втроем, я, двенадцатилетний Тарас и тринадцатилетняя Джемма, в полдень ступили на это поистине сказочное, раскинувшееся на сотни акров, клубящееся могучей тропической зеленью плато. Откровенно говоря, я пожалел, что с нами не было Калины,— ее мы, как самую маленькую, оставили с Джулией,— она бы все оценила с большим восхищением и восторгом. Тарас и Джемма с детства вырабатывали у себя сдержанность и, даже восторгаясь, не очень-то проявляли свои чувства, больше того — пытались скептически относиться к этой фантастической сказке. Так, когда мы плыли на катере по текущей через тропический лес реке, зеленоватой, пропахшей гниющими водорослями, Джемма сказала:
— Все как-то тяжеловесно, мало тропических красок. У Гогена их куда больше.
— Зелень здесь настоящая,— заметил я, сердясь на то, что эту тринадцатилетнюю девочку мало что удивляет,— наоборот, даже настраивает на скепсис.— И причем здесь Гоген?
— Еще бы; при таком благодатном климате создать видимость джунглей — раз плюнуть!
Справа
— Отвратительные чудовища! — брезгливо передернулась Джемма.
— Да они не настоящие,— усмехнулся Тарас.— Все здесь создано усилиями науки, техники и современнейшей электроники. Фантазия конструкторов.
— Откуда тебе это известно? — снова рассердился я.
— Читал,— усмехнулся Тарас.
— А вот крокодилы настоящие,— кивнула на берег Джемма; на коричневом песке уютно подремывали трехметровые толстые крокодилы.
— Ха! То же, что и бегемоты,— возразил Тарас. Но Джемма не сдавалась, у нее еще тогда, в детстве, рождалась привычка — всегда, даже в спорах, брать верх над другими, даже и в тех случаях, когда она не права.
— Настоящие, настоящие! Посмотри, какие у них пасти и зубы, как они сонно зевают, смеживают глаза,— повторяла она и, когда Тарас старался доказать ей обратное, обращаясь за помощью ко мне: — Скажи ему, папа!
Мне не хотелось, чтобы от моих детей так рано уходила вера в сказку, поэтому я уклончиво ответил:
— Пусть кое-что здесь и создано человеком, но все это может вполне конкурировать с самыми совершенными творениями природы. Сейчас вы в этом убедитесь.
Неподалеку от катера в небольшой заводи вдруг вывернулась, сверкнув золотистой чешуей, огромная рыба и так мощно всплеснула, что по всей реке пошли волны; навстречу нам проплыла целая стайка серебристых рыбок; не успели мы ими налюбоваться, как увидели на деревьях резвящихся обезьян, а с противоположной стороны к реке подходило стадо слонов, они степенно вели на водопой свое многочисленное потомство. Теперь уже не верилось, что увиденное нами — творение человеческих рук. Чем дальше мы плыли, тем больше знакомились с обитателями тропического леса. Вот стадо слонов, стоящих в воде, из хоботов фонтанами брызжут струи, а за поворотом реки к берегу навстречу нам мчится табунок сытотелых изящных зебр. В скале широкой пещеры резвятся львята, настороженно поглядывает на наш катер львица. Джунгли наполнены зверями и птицами, все это рычит, поет, живет своей жизнью, вызывает желание дольше побыть среди дисней лен декой природы, и мы совершенно забываем, что это лишь сказка.
Для того, чтобы основательно познакомиться с диснейлендской страной чудес, не хватило б, пожалуй, и нескольких дней. Мы решили посмотреть хотя бы самое основное. Тарас рвался к пиратам — есть в «Диснейленде» и такой уголок. Мы сели в лодку, завернули в огромную пещеру и некоторое время плыли под ее высокими сырыми сводами. Вдруг все вокруг наполнил гром пушек, перед нами открылась старинная крепость, которую осаждали пиратские корабли. Пушки палили с обеих сторон, с шипением, как настоящие, падали в темную воду ядра; в крепости и на кораблях деловито, с криками, суетливо сновали люди, которых трудно отличить от настоящих. Зрелище было настолько захватывающее, что из уст моих детей в пещере не вырвалось ни одного скептического слова. Следующая картина: захватив крепость, пираты устроили пир — из бочек льется вино, всюду царит пьяное веселье, под бодрые песни победители тащат к виселице свою очередную жертву; тут же торгуют печальными красавицами-плен-ницами. Но в конце концов торжествует добро и справедливость, к сожалению, в жизни это случается не так уж часто,— наша лодка проплывает неподалеку от тюрьмы, где отбывают заслуженное наказание морские разбойники.
Потом мы перенеслись в наши дни — летали на космическом корабле, и мои восторженные дети чуть ли не трогали руками настоящие звезды, плавали на подводной лодке и видели в огромном, как на жюльверновском «Наутилусе», иллюминаторе таинственный и красочный подводный мир. А в театре мы слушали концерт американской песни, исполнители — птицы, они поют и разговаривают человеческими голосами, и ты уже всему веришь, даже страшным привидениям, которые обступают тебя со всех сторон, когда ты попадаешь в дом, где они живут.