Серая радуга
Шрифт:
— Макс, мы просто считаем… пока ты в Одонаре, это будет лучше для тебя же. Понимаешь, пока ты здесь…
— Мечтатель, договаривай: мы сможем тебя защитить. Потому что ты не владеешь магией, и даже оболтус вроде Кристо может отправить тебя в Лунные Дали, если поблизости не будет артефакторов или созданной ими защиты.
— Фелла, пожалуйста…
— Да, и к тому же — если тебя вдруг добьют, Лорелея может довести до конца то, что начала на арене. И у директора не будет под руками мощной защиты, проложенной предшественниками… кстати, кто выстраивал тот артефакт, Мечтатель? Круговую
Мечтатель потер лоб.
— Какой-то из предыдущих директоров… защита того же рода, что и щит самого артефактория — благодаря которой тебе стало легче, Фелла. Это неважно. Макс, мы беспокоимся о тебе…
— За себя говори, Мечтатель. Это твоя идея — посадить его на цепочку вместо Караула.
— Караул не сидит на цепи, — машинально сообщил Экстер и тут же задумался: — Или все же сидит? Э-э, я не о том… Макс, тебя никто не собирается запирать. Едва ли ты сможешь вернуться к обязанностям гида, даже если и захочешь… но ты можешь передигаться по территории артефактория… обучать учеников боевым искусствам или чему-нибудь…
— Великолепно, — яростно фыркнул Ковальски. — А толпы наемников будут ходить за мной вслед и вкручивать в том плане, что Макс, бессмертия нет, ты не бойся… что с вами опять?!
Его слова неожиданно вызвали цепную реакцию. Бестия побелела лицом и выпустила из рук боевой серп; Мечтатель уронил флейту и привстал, глядя на Бестию; Дара вскочила, глядя на Мечтателя… Кристо посмотрел по сторонам, увидел, что все стоят, дожевал кремовую ириску и тоже неловко поднялся.
Он ведь уже видел что-то похожее. Только тогда Бестия чуть со стенкой не слилась, а Вонду вместе со стулом поднимать пришлось. А теперь завуч Одонара пришла в себя быстрее: жестом остановила Мечтателя, призвала в руки серп и развернулась к Максу.
— Кто сказал тебе это?
— «Это»? — Ковальски приподнял брови. — «Бессмертия нет»? Поцелуйша. Сразу же перед тем, как заявить, что я не знаю, против кого пошел. А что за…
— Это слова Холдона, — негромко пояснил Мечтатель, медленно опускаясь на свое место. — И не просто слова. Девиз, то, чем он привлекал сторонников. Вернее, часть девиза. Одна из причин Сечи Альтау, на самом деле. До Холдона Целестия существовала века, и наши предки, хоть и старались прожить жизнь ярко, все же думали о том, что ждет их по ту сторону Вечной Радуги. Считалось, что, если ты творишь добро…
— И тебе будет так же после смерти, — отмахнулся Ковальски. — Понимаю. Холдон был не согласен?
— Полностью это звучит так: «Бессмертия по ту сторону нет, но можно приблизиться к нему на этой стороне». Искусный артемаг, он считал, что люди в этом подобны вещам. И после прекращения существования нет ничего — а значит, по ту сторону Радуги лишь пустота, и поэтому всего нужно достигать здесь и сейчас, пить жизнь полной чашей…
— Местный богоборец, — вздохнул Ковальски. — Этого не хватало. Что, стало быть, ещё одна причина войны? Вопрос веры?
— Вопрос веры, Макс. Многие, особенно люди, жизнь которых коротка,
— И только один из них сказал «Во имя…!» — прошептала Фелла. На лице у нее было привычная до боли мина благоговения, она там возникала, едва лишь речь заходила о Солнечном Витязе. — Мечтатель, откуда ты…
— Я не был на Альтау, Фелла, но я веду прошловедение, — смиренно напомнил директор. — Понимаешь, Макс… все эти три тысячи лет Магистрат истово верил, что сторонники Холдона повержены все до единого, а его девиз утратил всякую привлекательность.
— Магистрат верил?.. — подхватилась возмущенная Бестия. — Не лучше ли сказать, что так оно и есть, и…
— Фелла, я считаю несколько иначе, — на лице Мечтателя отражалась неизменная поэтическая задумчивость, но перебивать он себя не давал. — И после Альтау были те, кого увлекали подобные идеи. Гекарис… отдельные фанатики… Но опасность даже не в этом. Сеча Альтау невольно повернула Целестию к новому идеалу…
— Витязя.
— Воина, Фелла, воина. Воинская доблесть начала цениться превыше всего, и увлечение ей не могло не привести к отторжению духовных идеалов предков…
Глаза в полоток закатила даже Дара. Опять он об этих идеалах, будь они неладны!
— Мечтатель. Ты, со своими теориями всеобщего упадка…
— Разве не Витязь сейчас эталон для подражания? — с пророческой страстью спросил Мечтатель. — Но какие его черты? Магические умения, которые он приобрел на несколько часов, меч, который он сковал из воздуха, эти мелкие фокусы, которые…
— Мелкие фокусы? — Фелла, которая только-только успокоилась и села, опять вскочила на ноги. — Ты, артемаг-недоучка, непонятно как угодивший на свое место, смеешь так отзываться о…
— Что? Всеобщем историческом спасителе? — может, директору было обидно за Целестию, а может, это была просто ревность, но бледно-голубые глаза зажглись, а щеки расцветил румянец. — Фелла, мне иногда кажется, что даже ты не помнишь, за что именно он сражался!
— А этого никто не помнит, — подсказала Дара. — Он только сказал «Во имя…», а что это обозначает — так пояснить и не успел. Или было как-то иначе?
Фелла сверкнула льдом в своих немигающих глазах, Мечтатель надрывно вздохнул, как бы говоря: «Да ведь всё равно ведь не поймете!»
— Молодой человек, — не спеша проговорил Ковальски, обращаясь к Кристо, — по-моему, мы лишние на этом празднике влюбленных в историю, — перед «в историю» он создал эффектную паузу. — Как насчет какого-нибудь дела часа на два, пока они вернутся к сути беседы?