Серая радуга
Шрифт:
Дверь без единого звука приоткрылась. Пушистый ковер приглушил звук шагов. Эфемерная, ускользающая тень, похожая на покрывало тончайшего флера, скользнула в комнату, почтительно обогнула окно и остановилась над кроватью Макса.
— Спи, уставший от забот, — зашелестел голос, — Нынче ты в плену у плоти. Для блаженства пробудишься в миг последний перед сном…
Макс приоткрыл глаза, и сначала ему показалось, что в комнате больше никого нет. Но тень качнулась ближе, расширилась — и вот перед ним уже стоит девушка с пепельно-серыми длинными волосами, и одежда под стать — серая, будто сшитая из клочков тени. Личико
— Кто… ты?
Макс попытался было подняться, пошевелить под одеялом хотя бы рукой, но слабость навалилась с новой силой. Незнакомка огорченно покачала головой и наклонилась над ним.
— Разве ты не узнал меня, Макс? Мы разминулись с тобой совсем чуть-чуть, но ведь ты же не думал избежать этой встречи. У тебя такие живые глаза и такие теплые губы, как жаль, что ты не улыбаешься. Не бойся, я исправлю это, в твоих глазах застынет улыбка, и на твоих губах тоже… с последним поцелуем…
Она склонилась ниже и провела по его губам тонким холодным пальчиком. Макс судорожно дернулся, приподнялся, попытался как будто выпростать руку, запутался в одеяле… но пальцы переползли на его щеку, начали осторожно поглаживать ее, и голова Ковальски бессильно упала на подушку. Он приоткрыл губы, но не издал ни звука.
— Не надо кричать, — черные глаза теперь были совсем близко, затапливали своей нежностью, — ты слишком устал, тебе трудно… сейчас всё уйдет, будет только миг блаженства — и после ничего, просто ничего, бессмертия нет, это всё глупости, Макс…
— Кто… тебя… п-п-послал…
В прекрасных глазах опять появилась жалость.
— Ах, если бы ты знал, против кого пошел. Если бы знал, каким силам мешаешь… но это хорошо, что ты не узнаешь: наши губы сольются воедино, и для тебя всё исчезнет, ты даже не представляешь себе, как прекрасна смерть…
Она всё наклонялась и наклонялась, и остановилась, когда их губы оказались в пяти сантиметрах, чтобы разобрать ответный шепот Ковальски:
— Это уж ты мне расскажи.
Хлопок, яростный и резкий, разорвал романтику комнаты; эфемерную девушку отшвырнуло от Макса сильным толчком. С недоумением и яростью она опустила взгляд на накидку, где расплывалось чёрное пятно.
Макс Ковальски с угрюмой ухмылкой выпростал из-под одеяла руку с любимой «береттой».
* * *
Первый выстрел до них донесся вовремя — в том смысле, что Дара и Кристо оказались спасены от расправы Бестии. Очень непросто творить над кем-то расправу, когда на всех парах мчишься по коридору к знакомой комнате в жилом крыле.
Пока они бежали, «беретта» рявкнула еще раз пять — и умолкла. У самой двери Дара обогнала Бестию, хотела было сунуться первой, но завуч просто отшвырнула артемагиню в сторону, как котенка, а второй рукой нанесла по двери один-единственный удар.
Дверь от этого удара не просто рухнула, а влетела внутрь помещения. Следом за дверью влетела разъяренная Бестия с воинственным:
— Ковальски…!
Макс полусидел на постели, опираясь на локоть, пистолет — в полусогнутой
— Вот ведь живучая скотина, — прокомментировал Кристо. — Поцелуйша?
Бестия подняла руку и ловко поймала боевой серп. Вытащила из кармана какое-то из очередных распоряжений Экстера и деловито вытерла оружие от едкой крови.
— Поцелуйша, — и неохотно пояснила Максу: — Высшая нежить, обычно используется в качестве наемников.
— Тебя хотели убить, — растолковала Дара.
— Почему-то мне так и показалось, — выдохнул Макс, откидываясь на подушку и смахивая дрожащей рукой пот со лба. — Особенно после того, как я всадил в нее четыре пули, а она так и рвалась продолжить знакомство.
— Четыре?..
— И трижды промазал. Она грамотно двигалась.
В занавеске торчала отравленная стрелка. Кристо ее заметил почти сразу же, но трогать не стал: от поцелуйш можно чего угодно ждать, эта штука может убить только при прикосновении.
— А-а, — Макс тоже увидел стрелу. — Это уже ее промах, после второй моей пули. В смысле, это была ее вторая попытка.
— Запасной вариант.
— Что?
— Запасной вариант, — Бестия отвернулась от студенистой тушки нежити на полу. — Поцелуйши обычно не убивают стрелами или ножами. Им достаточно одного прикосновения к губам жертвы — и смерть наступает мгновенно.
— Ты бы умер от блаженства, — добавила Дара. — Говорят, их поцелуй — высшее наслаждение, которое только бывает…
— Кто бы мог такое сказать, а?
— Они сами.
Ковальски хмыкнул с мрачным торжеством. У него на физиономии застыла суровая решимость человека, с которого одной смерти на неделю хватит выше крыши и который теперь твердо намерен жить.
— Я почти не удивляюсь, что у тебя оказалось оружие, — бросила Фелла, расхаживая по комнате. — Где, кстати, под матрасом или под подушкой? Под подушкой? Хм. Надо будет спросить Озза — почему он не стал трогать твой пистолет.
Дара покашляла в кулачок, как бы говоря, что Озз-то не дурак — помнит, с кем Макс работал. И, может быть, даже хочет жить долго и счастливо.
— Но вот еще вопрос, как ты сумел противиться ее взгляду и голосу? Поцелуйша очаровывает жертву, и нужна невероятно сильная воля…
Завуч Одонара замолчала, когда поняла, что сама делает комплимент иномирцу. Ковальски вообще будто не заметил слов Бестии. Он задумчиво рассматривал лежащий у изголовья золотой локон.
— Так на него и Браслет Гекаты не действовал, — заметил Кристо. — Хет говорил — подчинение с ним тоже не очень-то работает, а? Он же бездник.