Серая сталь
Шрифт:
– Хотя я бы трижды подумал пускать вас, в сей огород. – С улыбкой вступил в разговор Долгорукий. – Но мы, конечно не будем далее отвлекать его преосвященство, нашими делами. Предлагаю перенести нашу беседу куда-нибудь в более подходящее место. Тем более, что заказанный нами обед, уже, наверное, готов. – Князь повернулся к епископу и кивнул как равному. – А вас, ваше преосвященство, тоже буду рад видеть у себя в имении, и московском доме, при любой оказии.
Как только они вышли из пропускного пункта, откуда-то со стороны подъехал роскошный лимузин Орёл фабрики РуссоБалт, и под осторожные расспросы они поехали в город.
Явление двух московских князей из высшего света в ресторане провинциального городка, произвело тихий переполох. Явился даже сам хозяин заведения, Игнат Богатов, проводивший
– Знаю, что ты почти не употребляешь, но уж прими чарку малую за упокой души Верочки… – С этими словами князь Голицын подал Николаю водочную рюмку в которой было налито вино.
Боярич кивнул, и дождавшись пока официант разольёт водку князьям, медленно выпил терпкое красное вино.
Разговаривали вроде о делах обычных, спрашивали о детстве, занятиях в юности и вояже по странам и континентам, но Николай сразу вычленял вопросы важные, и те, что задавались для маскировки. Ну и отвечал соответственно.
Гости, судя по всему, были довольны разговором, и как-то вскользь, князь Голицын, спросил почему Николай не уедет из монастыря.
– Понимаете, Ефим Петрович, как-то всё навалилось после гибели Веры. А здесь есть возможность как-то чуть приостановить беготню, и немного подумать. О себе, о будущем, да и вообще. Но к началу осени, я планирую вернуться. Всё же хочется закончить университет, и получить регулярное образование.
– Образование, это правильно. – Голицын кивнул. – И планы понятные. А то я уже всполошился, что монахи вам мозги… поправили. Но видя вас в полном здравии, и телесном, и духовном, хотел бы поговорить вот о чём. – Он помолчал, то ли собираясь с мыслями, то ли просто придавая вес своим словам. – Вы показали себя довольно последовательным и решительным юношей. Как говорят во флоте «так держать». И в связи с этим, у меня есть предложение, которое возможно вас заинтересует. Сейчас мне не нужно ни да ни нет, а просто чтобы вы выслушали меня, и по прошествии времени приняли решение, и разумеется поставили нас об этом в известность. Брак Верочки и Васи, был не только браком по расчёту. Поверьте, Василий Голицын, души не чаял в Верочке, и готов был буквально на руках её носить. Тем тяжелее была его гибель для нас всех, а особенно для неё. Два года она к себе никого не подпускала, даже на пушечный выстрел. И признаюсь, мы, я имею в виду себя и князя Долгорукого были рады, когда она сошлась с вами. Рекомендовали вас очень хорошо, и даже блестяще, так что, мы были полны надежд на возвращение Верочки к полноценной жизни. Но, вот, сложилось как сложилось. Всё в руце Господней. Но ваш поступок заставил нас не только присмотреться к вам более тщательно, но и сделать кое-какие выводы, относительно вашей возможной карьеры.
– Да какая карьера, после такого. – Николай вздохнул.
– А чего такого этакого вы углядели? – Удивился князь Голицын. – Монастырь сей даже не по разряду воспитательных проходит, а даже если бы так, то, дело только между вами и Господом нашим, и гражданских властей никак не касается. Так что можете продвинутся и в Сенат, и в генералы, и вообще куда захотите. Да, да я знаю ваше нелестное отношение к воинской службе, но хочу заметить, что это не только способ направить молодую энергию в правильное русло, но и так же кузница кадров для всей империи. Где как не там, получить нужные навыки в управлении людьми, дисциплине, и быть проверенным самым пристальным образом. Там ведь всё вылезает. Это на гражданской службе ты можешь быть въедливым и аккуратным исполнителем, а с пяти пополудни, придаваться самому разгульному образу жизни. Военная служба она без перерывов на обед и сон, и если уж что есть в человеке, то непременно вылезет. У меня в коллегии, больше половины служащих из армейских и флотских офицеров, а у князя Долгорукого в его Промышленной Коллегии ну может совсем чуть меньше. Но и помимо государевой службы много всяких возможностей. У меня помимо возложенных императором обязанностей по управлению Коллегией Финансов, более трёх десятков предприятий, а вот у Всеслава Петровича и того больше. И за всем глаз да глаз нужен, да рука твёрдая. Ну глаза
Николай задумался, и машинально потёр мочку правого уха.
– Это-ж какая ответственность?
Князья с улыбкой переглянулись.
– Огромная. – Всеслав Долгорукий качнул головой. – Но и положительные стороны тоже есть. Например, полный иммунитет от судебного преследования на территории Российской империи. Во всех инцидентах подобного рода вы подотчётны только канцлеру князю Черкасскому.
– А это случайно не его идея? – Боярич вопросительно посмотрел на Долгорукова на что тот, лишь на мгновение прикрыл глаза и едва заметно кивнул.
– Ну как вы такое могли подумать? – Князь усмехнулся. – Наоборот, он был против, но вот мы смогли его убедить. Но, это решение не горит, хотя и требует всё же своего разрешения. А вот, то, что вы совсем забросили свой московский дом, уже нехорошо.
– Мой простите что? – Боярич посмотрел на Долгорукова, но тот лишь улыбнулся.
– Это подарок от нас и от купечества московского. – Пояснил Голицын. – Тогда, когда вас собирались судить, были собраны весьма значительные средства, на адвокатов и вообще… А когда устроилось с монастырём, было принято решение приобрести дом, приличествующий молодому дворянину с весом в обществе, чтобы было не зазорно и гостей принять, и если что, жену привести. Это на Пречистенке. Точнее на Пречистенской набережной, дом девять. Дом действительно неплохой. Строился адмиралом Небогатовым для молодой жены, но после того грандиозного скандала что случился у них в семействе, стоял пустым. Есть даже свой двор, и обширный гараж.
– Неожиданно. – Прокомментировал Николай. – Неожиданно, но приятно.
– То ли ещё будет. – Долгорукий улыбнулся и пододвинул тарелку с салатом поближе. – Я кстати имел долгую беседу с вашим батюшкой и матушкой, и получил громадное удовольствие. Редких достоинств господа. Даже удивительно как их со службы-то отпустили. Вы кстати знаете, что батюшка ваш тоже в сём монастыре обучался?
– Догадался уже. – Николай кивнул. – Он о службе вообще мало что говорил, но как-то обмолвился о монастыре что недалеко от границ Западной Окраины. Да и его преосвященство раз назвал его по имени.
– И поверьте, они были просто счастливы, что происшествие с вами имело столь счастливое разрешение. Не каторга и тюрьма, а весьма и весьма достойное учебное заведение, хоть и из Коллегии Военных Дел.
– Судьба. – Боярич вздохнул и улыбнулся. – Даже звание вот присвоили. Внутрицерковное, но говорят, по выходу, буду обязан пошить общевойсковой мундир и встать на учёт.
– Учёт, это формальность. – Голицын взмахнул рукой. – Я вон, тоже на учёте, уже лет двадцать. Так что ежели не захотите в армию, никто не неволит. Но я, если позволите, рекомендовал бы вам, всё же сдать выпускной экзамен, и аттестоваться по верхнему пределу, а это равно двенадцатому классу. Поверьте старому служаке, от того никакого вреда не будет, а лишь польза в продвижении. Иметь в восемнадцать лет звание поручика – дорогого стоит. Кроме того, мы же служилое сословие. Вовсе не иметь никакого чина, просто неприлично.
Беседа с князьями затянулась до позднего вечера, но с утра он вновь был в монастыре, успевая везде и всюду, и даже разобрался наконец с давно барахлившим стереоскопическим микроскопом, добившись нормального сведения оптических осей. Тут-то его и перехватил иеромонах Викентий, появившись ровно в тот момент, когда оптический прибор занял своё место на полке среди других учебных пособий.
– К его высокопреподобию, господин иеромонах?
– Только рясу смени на крутку и брюки. – Предупредил Викентий и неожиданно широко улыбнулся.