Серая сталь
Шрифт:
– Это будет грандиозный скандал. – Задумчиво произнёс Сергий. – Каторжник, отправленный замаливать грехи в монастырь, на долгие годы, если не навечно, возвращается через год, и тут оказывается, что и коллегия внутренних дел, и ниххонцы, и что уж совсем странно североамериканцы, просто жаждут наградить сего варнака. Да плевать что там скажут бритты. Но как это будет воспринято в обществе? Убийца же?
– Государь… – Генерал едва заметно улыбнулся. – Осмелюсь напомнить, случай происшедший буквально намедни, когда урядник городской полицейской управы Петрограда застрелил трёх преступников, а четвёртого сделал калекой. В чём его отличие от поручика
– В том, что тот действовал строго по «Уложению о чинах полицейских и их обязанностях»! – Чуть повысил голос Сергий. – Закон в империи превыше всего, и даже моей власти.
– Так и с Белоусовым, всё строго по закону. Убил, получил приговор, был направлен в ведение Епархии, и там, тоже строго по закону отправили его не в дальний скит, а в известную вам обитель. И там, тоже строго по закону, весьма и весьма отличился, поймав самого настоящего шпиона. А мне ли говорить, как опасен шпион в подобном месте? Так епископ Макарий лично отправился в Загорск к патриарху, и выбил из него помилование. Тоже замечу строго по закону, так как именно их канцелярия определяет срок послушания. И наградные прошения поступили на него уже после приговора, так что мы, по нашему закону никак не можем отменить их. Отложить – да, и хочу сказать, то это вот как раз не вполне законно, ибо ответ по наградному прошению должен быть даден в тридцатидневный срок. И ещё осмелюсь заметить, что вот для общества было бы куда хуже если бы посольский секретарь был просто выдворен за пределы страны. Нет ничего хуже, чем ощущение всеобщего бессилия. Королю Георгу подобное чуть не стоило жизни, – напомнил Васильчиков, эпизод, когда короля Британии чуть не разорвали горожане после бомбардировки с воздуха продолжавшуюся почти два часа, когда осатаневшие от ужаса Лондонцы чуть было не довершили разрушение своей столицы, начатое Германским воздушным флотом.
– Убрать бы его подальше…
– Боюсь уже не выйдет государь. Глава Колллегии Финансов, Князь Голицын проявил весьма пристальный интерес к сему молодому человеку, и явно ему протежирует. А кроме него есть ещё и Долгорукий…
Как и у всякого холерика смена настроения царя была мгновенной, особенно при упоминании пусть и не активных, но давних и последовательных противников политики Сергия.
– Это они значит на моего реестрового казака, и поручика уже планы имеют? – Возмутился Сергий.
– Он уже встал на учёт как офицер военного времени. – Нейтрально произнёс Борис Александрович. – И ещё, государь. Есть сведения, что молодца сего уже прочат за Наталию Долгорукую, а это уже совсем другой расклад. За ней не только род Долгоруких, а ещё и многочисленные финансовые связи с крупнейшими промышленниками России. – Секретарь царя развёл руками, словно подтверждая, что ситуация полностью вышла из-под контроля.
– А если мы его всё же приветим, а? Борис Александрович? – Сергий чуть прищурившись посмотрел на генерала. – Можем разом разрубить этот застарелый узел. Голицын наверняка оценит жест. Да и в преддверии выборов в Думу, весьма полезно.
Васильчиков мысленно перевёл дух. Простая мысль, которую он пытался донести до царя, наконец-то проявилась в его сознании, и дело оставалось лишь закрепить её.
– Хорошее решение Государь. – Генерал кивнул. – И я конечно не могу советовать в таких делах, но возможно интерес, продемонстрированный цесаревной25 Любавой, поможет как-то разрушить альянс с Долгорукими и Голицыными. Молодёжь так непостоянна…
Эту идею император
А причину волнений государя вовсю закружил вихрь приёмов и торжеств в его честь и по поводу приезда в столицу. Памятуя о роли общества в своей судьбе, Николай не отказывал ни купцам, ни Совету крестьянских общин, произнося в меру прочувствованные речи, и благодаря за участие и поддержку особо отмечая роль знаменитых адвокатов Карабчевского и Кони. Но больше всего конечно старались родовитые дома, увидевшие в Николае выгодную партию. Газетчики уже раскопали размер состояния молодого поручика и десять миллионов рублей туманили головы юных девиц больше чем ярко-голубые глаза боярича, и гвардейская стать. Хотя были и те, кому даже такие деньги не застилали панораму.
Наталья Долгорукая – девица восемнадцати лет, высокая, стройная и подтянутая благодаря ежедневным занятиям в Женском Атлетическом Обществе, как единственная наследница состояния младшей ветви старинного княжеского рода, уже с шестнадцати лет участвующая в торговых делах семьи, была не просто красивой, а с должным на то основанием носила неформальный титул «Первой московской красавицы». Белокурая, как и все Долгорукие, стройная, но не хрупкая, она с детства владела пятью языками, и поступив на первый курс Московского Университета радовала преподавателей блестящими оценками по всем предметам.
Публично насмехаясь над нарастающей в Европе и Америке борьбой за эмансипацию, тем не менее, прекрасно фехтовала, метко стреляла, а её белоснежная Сойка – Блиц носилась по всей Москве вызывая сложные чувства у работников Департамента Дорожной Полиции, так как юную красавицу заслуженно любили за благотворительность и редкую красоту, но тихо ругали за неуместную лихость пристойную лишь гвардейским офицерам, но никак не знатной даме.
Кроме дурной привычки носиться на полной скорости по ночным улицам, Наталья Сергеевна обладала и несомненными достоинствами. Тонкие светлые брови над огромными глазами бирюзового цвета, нежные словно лепестки розы губы, которые никогда не знали краски, и длинная шея придавали ей вид совершенно неземной, и быть бы ей киноактрисой, ели бы не титул, и положение в обществе.
Стройную девицу в лёгком шёлковом платье, Николай заметил, когда поднимался по широкой мраморной лестнице в особняке Голицыных. Тонкая ткань выгодно подчёркивала все прелести фигуры, едва не выходя за рамки приличий, а струящиеся по спине волосы, забранные в косу, сверкали мелкими бриллиантами.
Вопреки нормам света, девушка была одна, и войдя в верхнюю залу сразу же обратила на себя внимание хозяев праздника – Ефима Петровича Голицына, и его супруги – Александры Николаевны Голицыной, которые сразу же подошли к гостье, чтобы обняться словно старым друзьям.
Николай только отдал шляпу и трость слуге, как раздался голос Ефима Петровича.
– Боярич, – Князь сделал жест, приглашающий подойти, и как только Николай оказался рядом, сразу же представил супругу и гостью.
– Вот, душа моя, хочу тебя познакомить с удивительным юношей, чьи похождения не дают покоя светскому обществу уже целый год – боярича Николая Александровича Белоусова.
– Премного наслышана о вас, молодой человек. – Александра Николаевна, одетая в синее шёлковое платье, с княжеской диадемой на длинных каштановых волосах подала узкую изящную ладонь в белой длинной перчатке для поцелуя.