Сербия на Балканах. XX век
Шрифт:
Политика же России по отношению к Сербии и на Балканах «в целом была обычно более консервативной и менее агрессивной, чем это нередко изображается в литературе» [43] . Этот вывод И.С. Достян сделала для первой трети XIX в., однако его вполне можно распространить практически на весь период до Первой мировой войны.
Приход к власти югославских коммунистов в годы Второй мировой войны был во многом обеспечен военной и дипломатической поддержкой СССР. Но затем, в связи с конфликтом 1948 г., две страны балансировали даже на грани вооруженного конфликта. Однако и в этот период решимость Советского Союза начать вторжение в Югославию, по-видимому, преувеличивается.
43
Достян И.С. Россия и балканский вопрос. Из истории русско-балканских
После нормализации отношений с Югославией во второй половине 50-х годов XX в. Советский Союз уже не предпринимал усилий для изменения сложившейся расстановки сил на Балканах. Такой же фактически была политика СССР и новой России, когда начался югославский кризис. Более того, российское руководство в первой половине 1990-х годов стало, по сути, подыгрывать западным странам во главе с США, взявшим курс на перекройку карты Балкан и на их втягивание в сферу своего влияния [44] .
44
О российской политике на Балканах, проблемах российско-сербских отношений, сербском русофильстве см. далее.
Парламентаризм в Сербии в ХХ веке
Вплоть до нового времени Запад и Восток развивались достаточно изолированно друг от друга. Однако постепенное возвышение Запада и открытие им (а иногда и насильственное «взламывание») других цивилизаций полностью изменило характер всех мировых процессов. Начался технологический отрыв Запада от Востока, который к началу ХХ в. приобрел уже абсолютные формы. В результате Запад перестал выглядеть просто как одна из цивилизаций наряду с другими – незападными. Он стал трактоваться многими исследователями как особая «центральная», «всемирная» цивилизация, превосходящая все другие общества, а мировой исторический процесс стал представляться простым расширением западной цивилизации, поглощающей все окраинные. Это и стало фактически основой возникновения теории политической модернизации. И в этом смысле между модернизацией и «вестернизацией» (европеизацией) можно поставить знак равенства [45] .
45
См.: Ерасов Б.С. Цивилизации. Универсалии и самобытность. М., 2002. С. 362–370.
Добавим и то, что марксистское учение о смене общественно-экономических формаций – так называемая «пятичленка» – имеет в своей основе такое же линейное развитие, как и теория модернизации. Не случайно именно поэтому теория модернизации получила в России широкое распространение, именно она больше соответствовала привычному для большинства исследователей пониманию исторического процесса.
Пример модернизации в ХХ в. (в смысле модернизации, «догоняющей» ушедшие вперед западные образцы) дает Сербия. Причем традиционное сербское общество обладало всем «классическим» набором препятствий, которые, как считается, мешают модернизации. Они определяются как отсутствие социальной мобильности, ориентация на конечные и вечные ценности в противовес повседневным, практическим; неспособность к постоянному, каждодневному упорному труду; фатализм; этноцентризм; чувство гордости и достоинства; консервативные нормы скромности; привязанность к «своей» земле, «своему» языку; опора на обычаи и традиции; высокие моральные ориентации и пренебрежение реальными условиями существования и т. п. [46]
46
Там же. С. 367–368.
Принято даже считать, что жизнь в традиционном обществе вообще не знает политики в современном смысле этого слова. Однако в дополнение к этим общим факторам, препятствующим модернизации, Сербия обладала и своими индивидуальными. В частности, это – неполная социальная структура сербского общества, отсутствие потомственной элиты и феномен сербского крестьянства. Мы уже упоминали, что после изгнания турок Сербия превратилась в страну лично свободных мелких земельных собственников. И это, несомненно, придавало Сербии, несмотря на все политические катаклизмы, большую устойчивость. В то же время, сохраняя традиционный уклад жизни, консервативная крестьянская сила, естественно, мешала более быстрой модернизации страны.
Именно на этом фоне в Сербии все-таки начинает развиваться парламентаризм, нормальное функционирование которого является одним из показателей успешности процесса модернизации страны. Кроме того, парламентаризм в современных условиях – один из главных показателей развитости государственности
Наконец, упомянутые «классические» препятствия модернизации сформулированы западными творцами этой теории. Но то, что на Западе выглядит минусом, на Востоке может быть «плюсом». Ведь можно только приветствовать любовь к родной земле и языку, скромность, чувство достоинства и т. п. Таких различий масса, и гораздо более существенных. Недаром так часто цитируют слова Редьярда Киплинга о том, что «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись».
Развитие человеческого общества показывает, что классический Восток до сего дня почти не модернизируется или модернизируется чисто внешне. Другое дело такие страны, как Сербия, которые, по сути, никаким Востоком не являются. Или, как любят говорить некоторые сербские интеллектуалы: «Сербия – это Запад для Востока и Восток для Запада».
Начало ХХ в. Сербское королевство встретило и без конституции, и без парламента. Оппозиция была также разогнана. Правда, вскоре король Александр Обренович перешел к заигрыванию с оппозицией. Это выразилось в разработке новой конституции, для чего король настоял на совместной работе двух непримиримых соперников – Радикальной и Напредняцкой партий. Соглашение между ними, получившее позже название «фузия» (объединение, слияние. – К.Н.), вылилось в новую конституцию, которая была октроирована указом Александра Обреновича в апреле 1901 г. Эта так называемая Апрельская конституция впервые вводила в Сербии двухпалатный парламент, который состоял из скупщины и сената. В отличие от скупщины, только 1/3 сената избиралась, причем пожизненно. Из членов сената король формировал Государственный совет, функции которого расширились [47] .
47
См.: Љушић Р. Историја српске државности. Књ. 2. Србија и Црна Гора. Нови Сад, 2001. С. 213–214.
Система власти по Апрельской конституции продолжала оставаться автократической, и о возврате к парламентаризму говорить фактически было трудно. А главное – по этой конституции сербский парламент просто не успел поработать. Уже в мае 1903 г. Александр Обренович был убит офицерами-заговорщиками, и вся система власти изменилась.
Считается, что майский переворот «был одним из редких путчей, которые вместо военной диктатуры отдают власть демократически избранным представителям народа» [48] . Уже на следующее утро после переворота было сформировано временное правительство, которое сразу же созвало распущенную скупщину, а она, в свою очередь, с небольшими изменениями восстановила либеральную конституцию 1888 г.
48
Батаковић Д., Протић М.Ст., Самарџић Н., Фотић А. Нова историја српског народа. Београд, 2002. С. 186.
Конституция 1903 г. оказалась последней конституцией Сербии до образования югославского государства. Согласно этой конституции, Сербское королевство объявлялось наследственной конституционной монархией с народным представительством. Парламент (скупщина) получил право законодательной инициативы и контроля над государственным бюджетом. Конституция восстанавливала права и свободы граждан. Выборы в скупщину были прямыми и тайными.
Скупщина призвала на сербский престол внука основателя нового Сербского государства, 60-летнего Петра Карагеоргиевича. Он присягал уже на новой конституции 1903 г. Таким образом, после дворцового переворота 1903 г. в Сербии установился режим конституционной парламентской монархии.
Конституция обеспечивала достаточно широкий круг политических свобод, а Петр I Карагеоргиевич старался править строго по конституции, став одним из самых либеральных и популярных сербских монархов. Десятилетие после его прихода к власти вошло в историю Сербии под необычным для этой страны названием – «золотая пора», или даже «эра Перикла» [49] . Конечно, в преданиях о любом «золотом веке» всегда есть большая доля преувеличения. Сербский случай – не исключение. Парламентская форма и ее реальное содержание расходились очень значительно. Но если принять во внимание дальнейший ход сербской истории в XX в., такую оценку можно если не принять, то вполне понять.
49
Батаковић Д., Протић М.Ст., Самарџић Н., Фотић А. Указ. соч. С. 187.