Сердца трёх
Шрифт:
Меня заводят в пустую комнату. Здесь только стол и два стула. Два офицера, что следовали вокруг, уходят, тут же появляется другой. У него звездочки на погонах. Понимаю: их главный. Мы с Надей смотрим на него выжидающе.
— Что произошло? — спрашивает она. — Почему вы задержали мою подругу? Она ничего противозаконного не совершала!
Говорит Надя по-английски, а мне потом переводит, чтобы я в курсе была.
— У нас есть основания предполагать, что… — он раскрывает мой загранпаспорт и читает на хорошем русском языке, хотя с сильным акцентом, — Лена Игоревна Василькова — мошенница.
У нас с Надей челюсти отпадают. Так и сидим, глазами хлопаем, как две дурочки.
— Кто мошенница? Я? — спрашиваю шепотом, потому как в горле пересохло.
— Мы вынуждены вас экстрадировать в Россию, — говорит полицейский. — Конвой!
Заходят те двое офицеров. И меня, и Надю зачем-то заковывают в наручники. Мы обе в таком глубоком шоке, что даже не понимаем, как себя вести. Не сопротивляемся, словно два ягнёнка, ведомых на заклание и смирившихся со своей судьбой. Но то, что дальше происходит, это полный треш! Полицейские подходят к нам сзади и каждой неожиданно залепляют рот скотчем. Тут уж вы не выдерживаем и мычим, пытаемся вырваться. Бесполезно. Сзади руки наши держат крепко. А финал и того страшнее: каждой на голову надевают черный мешок.
Истерика? Это слабое слово для обозначения того, что чувствую я. Надя наверняка то же самое. Мы достигли такого состояния, что даже вырываться перестали. Ослабли обе. Только носами сопим и мелко трясёмся обе. Нас берут за руки ниже локтя и ведут куда-то. Перебираем ногами, стараясь не упасть, хотя идти в полной темноте ой как тяжко!
Нас проводят какими-то коридорами, становится слышнее звук аэропорта, по ногам пробегает холодок. Значит, вышли на улицу. Мне кажется: сейчас посадят в машину и повезут в тюрьму. Но вместо этого ведут дальше, потом направляют чуть вверх. Делаю шаг и понимаю: под ногами лестница. Металлическая. Всё сильнее запах авиационного керосина.
Тут до меня доходит: да это же трап самолёта! «Пожалуйста, верните меня домой, — прошу сама кого не знаю. — А уж там всё выяснится. Ну как из меня преступница? Я кредит на ноутбук выплатила, ипотеку плачу исправно. Я хорошая!»
Нас заводят в самолет. Звуки снаружи заглушаются потому что. Усаживают в глубокие мягкие кресла. Но снимать наручники, мешки и скотч не спешат. Пристегивают ремнями безопасности. Оставляют в таком состоянии и уходят. Слышу, как закрывается дверь. Отъезжает трап. Начинают разгоняться двигатели.
Легкий толчок, и самолёт стартует с места, выезжая на взлетно-посадочную полосу. Вскоре он разбегается и взмывает в небо. Меня вдавливает в кресло, и я старательно глотаю, чтобы избавиться от противного ощущения в ушах.
«Вот и всё, — думаю в отчаянии, но с крошечной долькой надежды. — Мы летим домой».
Глава 13
Проходит примерно десять минут. Точнее не скажу, поскольку с закрытыми глазами, без возможности двигаться, да ещё на высоте в несколько километров вестибулярный аппарат с ума сходит. Потому ощущение себя в пространстве и времени какое-то расплывчатое. Но слышу сквозь гул турбин чьи-то шаги. Ко мне подходят,
Сначала жмурюсь, потому что привыкла к темноте, и сначала понять не могу, кто передо мной. Лишь когда этот же человек расстёгивает и снимает наручники, а потом ещё и ремень безопасности, предоставляя мне полную свободу движений, я облегченно вздыхаю. Открываю глаза потихоньку и… замираю.
Передо мной сидит господин Горчаков. Смотрит на меня счастливыми глазами и улыбается. На нем — белоснежная рубашка и такого же цвета брюки и туфли. Он похож чем-то на ангела, спустившегося с небес.
— Как вы себя чувствуете, миледи? — спрашивает меня.
— Где… как… Надя, ты здесь? — кричу, поворачивая голову. Подруга оказывается рядом, через проход.
— Здесь, — отвечает она, ошалело глядя на Ника.
— Слава Богу, — выдыхаю. С Нади также всё сняли.
Поворачиваю голову к Нику.
— Это вы нас спасли от полиции?
— В некотором смысле, — продолжает он растягивать радостно рот.
— Объясните, ничего не понимаю. То меня задерживают, как мошенницу, то я оказываюсь тут. Кстати, а где мы?
— В моем личном самолете, — слышу в ответ. — Что касается полиции, то они вас, очевидно вполне, с кем-то спутали. Я узнал об этом происшествии сразу же, поскольку тоже, совершенно случайно, оказался в аэропорту. И решил вас, в некотором роде, выкупить.
— Спасибо, — говорю я. То же самое слышу от Нади.
— И теперь вам ничто не угрожает, миледи. Вы на борту моего самолета, через несколько часов мы будем на Родине, и все плохое осталось позади.
— Ага, позади, — отвечаю я. — А если полицейские были правы, и дома меня ожидают неприятности? Может, это не тайские копы напутали, а российские? Как приедем, так меня сразу опять в наручники и в тюрьму.
Ник смеётся. Довольный такой, но чему? Что я снова рядом? Странный какой-то. Я что ему, забавная игрушка?
— Поверьте, миледи. Я приложу все усилия, чтобы этого не случилось.
— Скажите, господин Горчаков. С чего такая забота о моей скромной персоне?
— Ну как же, миледи! Те несколько дней, проведенных на необитаемом острове, в джунглях, посреди множества опасностей. Они, мне кажется, очень сблизили нас. Вы не ощущаете порожденное там, под пальмами, единство душ? — вроде и говорит серьёзно, а у самого бесенята в глазах скачут.
«Так я тебе и поверила!» — думаю, стараясь не смотреть в его очи. Потому как… красивые. Очень. Притягательные, и чтобы не окунуться в эту бездонную пропасть, стараюсь отводить взгляд. За иллюминатором, например, ярко светит солнце, и внизу ровный слой густых облаков, словно большущее, до горизонта, одеяло.
— Ничего я не ощущаю, — говорю Нику.
— Понимаю, пережили стресс. Вы и ваша подруга. А лучшее средство борьбы со стрессом — это алкоголь.
Ник делает знак рукой, приходит стюардесса. Катит перед собой тележку, уставленную бутылками. На нижней полочке вкусняшки: орешки, шоколадки, вазочка с фруктами. Всё это она выкладывает на столик между нами. Я смотрю на Надю, приглашаю к нам присоединиться. Та отрицательно мотает головой: