Сердце Андромеды, или Чёрный Цветок. Книга первая
Шрифт:
— Ах, хозяин! Это печально.
— Их убили?
— Я нашёл их живыми. Помог освободиться и предложил бежать. Вы же знаете мою неудержимую тягу к свободе. Мы, туги, унаследовали её от далёких предков, когда только зарождалась династия великих королей Уонопегов. В ту достославную эпоху…
— Болтун, кончай! Нашёл время.
— Простите, простите. Это всё мой несносный язык. Но в другой раз я обязательно расскажу вам историю королевского дома Токи, без этого вы никогда не постигните глубоко ранимой и беззаветно преданной вам души туга.
— Так что же Мотс?
— Он поддержал идею, а механик заколебался. Не верил, дурачок, что я выведу их из пирамиды.
— Я так понимаю, вывести не получилось?
—
— А Игл? Что с Иглом?
— А его… — Болтун снова громко сглотнул. — О Великий Тобу! Это ужасно, ужасно!.. Его съела женщина.
— Что за чушь! Какая ещё женщина?!
— Это вовсе не чушь. Она всё время спит, а когда просыпается, ест. Для того нас и приволокли сюда вместе с этими несчастными зверушками. А как вы думали? Судя по запасам, — Болтун обвёл рукой пещеру, — аппетит у неё под стать размерам. Послушайте: если бы тупые аборигены говорили по-бериански, я смог бы их вразумить. Ну посмотрите, какой из меня обед? Кожа да кости. Этой бабе я — что семечко, даже вкуса не почувствует. Но разве достучишься до их тупого сознания? Да и есть ли оно у них вообще?..
«Хозяин, хозяин… с кем ты говоришь?» — раздался голос Циклопа.
— Погоди, дружище, мне тут Болтун про какую-то женщину-людоедку заливает.
«Болтун! Он с тобой?»
— И вовсе я не заливаю, — обиделся туг. — Скоро сами всё увидите… — И тут же спохватился: — О Тобу! Что я говорю! Не надо вам её видеть. Лучше не надо. Не знаю, кем она там приходится дикарям — царицей, богиней, хранительницей рода, маткой, но поверьте, зрелище не для слабонервных.
— Ты что же, видел, как она съела механика?
— Слопала в один присест. И только рыгнула, видимо, понравился.
Рэм поморщился.
— Ты очень образно описываешь. Пожалуй, чересчур.
— Самое ужасное, что нам отсюда не выбраться. После моего побега, дикари удвоили охрану. Из пещеры ведут три тоннеля, и в каждом с десяток вооружённых до зубов бандитов. Я чувствую их на расстоянии.
— Значит, ждать, пока твоя царица-богиня-матка сожрёт нас на завтрак или обед?
Болтун хотел возразить, но тут заговорил Циклоп: «Хозяин, мы наверху, и нас ещё не заметили. Сейчас Обулк заложит взрывчатку, и я вскрою пирамиду предельно аккуратно, как консервную банку. По моей команде вы должны лечь и прикрыть голову руками».
— А если этот идиот напутает в расчётах?
Болтун хотел добавить к характеристике гриза ещё какое-нибудь меткое слово, но Рэм перебил:
— Надо ползти к стенам, подальше от центра.
— Только не туда, — туг указал на часть стены, которую окутывала мгла. Вокруг этого участка не горело ни одной раковины, вероятно, свет мешал царице-богине-матке отдыхать и переваривать пищу после сытной трапезы.
Ползти по трупам было не то же самое, что по земле. В темноте можно было напороться на острый рог или зазубренную кость, к тому же некоторые животные ещё дышали и хищные инстинкты в них не умерли. Над головой Рэма несколько раз сомкнулись, грозно щёлкнув, чьи-то челюсти. Болтун едва не поплатился ногой, когда чей-то двухконечный чешуйчатый хвост обвил его за голень и потащил в щель между трупами. Рэм вовремя заметил, пришёл на помощь. В другой раз Болтун провалился в яму, и ему показалось, что его схватили за репицу. Капканом стал полуистлевший крысиный череп с зубастой пастью. Болтун заорал. На шум сбежались дикари, стали
— Я теперь понимаю, зачем Тобу создал женщину, — с философским глубокомыслием произнёс Болтун. — Женщина нужна для продолжения рода и для любви… Я не сомневаюсь, что ваша невеста прекрасна, как восход звезды Окулея на священным озером Пу-ту. У такого хозяина, образцового во всех отношениях, и женщина должна быть исключительной. Но когда я увидел это чудище, — Болтун передёрнуло от отвращения, — то возблагодарил Тобу за то, что создал нас, тугов, другими.
— Какими другими?
— Бесполыми.
— Да ну?.. А как же вы делаете… ну, заводите потомство?
— О, хозяин, это сугубо интимный вопрос, я бы не хотел обсуждать его в такой обстановке. Но если вы настаиваете…
— Нет-нет, не хочешь — не говори.
— В общих чертах объясню. Туги делятся на две группы. Одни занимаются продолжением рода. Другие посвящают себя служению хозяину. Я выбрал второй путь.
— Не жалеешь?
— Как можно! Если бы вы знали, как я вас люблю! Если нам суждено оказаться в желудке монстра, то пусть первым буду я.
— Брось. Циклоп нам поможет.
— Знаете, Лохматый не такой уж конченный дурак. Туповатый, правда, но исправляется. При моём участии, конечно. Ведь туги — это ого-го какие учителя! Равных им нет…
Его перебил разорвавший тишину дикий вой, такой длинный и тягучий, как будто зевнула стая кашалотов.
— Всё, проснулась. Нам кранты! — обречённо произнёс Болтун.
6
По стенам пещеры заметались багровые отблески, зазвучала гортанная речь. Выглянув из укрытия, Рэм увидел, как отступает под натиском огня мрак и открывается проход в соседнюю пещеру, меньшего размера. Сначала Рэм принял существо, занимавшее всё её пространство, за гигантского кальмара, но, когда дикарей с факелами прибавилось, кальмар принял облик женщины. Рэм видел таких по телевизору. Археологи показывали костяные женские фигурки, которые находили на раскопках становищ первобытных охотников. Только эта «фигурка» была размером с пятиэтажный дом и живая. Круглая, точно шар, с плоскими длинными грудями, ниспадающими до колен двумя пожарными шлангами, с чёрной лоснящейся кожей. Женщина-великан сидела, скрестив ноги, на циновке, устланной обглоданными костями. Её огромный круглый живот, с торчащим, как у беременных, пупком, жил, казалось, отдельной жизнью. Движения рук и повороты корпуса не отражались на его положении, но живот независимо от тела мог вдруг отклониться влево, вправо, подняться или плюхнуться обратно на циновку.
Людоедка сладко потянулась и снова раскатисто зевнула, обнажив два ряда зубов, крупных и острых, как частокол. Несколько десятков дикарей суетились вокруг и горланили наперебой. Вот четверо из них сгребли с кучи мёртвых тел здоровенного барана. Поволокли, остановились на порядочном расстоянии и, раскачав тушу, швырнули к ногам великанши. Держать дистанцию их вынуждали не столько строгие правила этикета, сколько чувство самосохранения, поскольку их самих, чего доброго, могли прихватить вместе с пищей. С бараном великанша разделалась в два счёта, разорвала на половинки и тотчас проглотила. Вслед за бараном отправились кабан и лось. Великанша ела с зверским аппетитом, сопя и мыча от удовольствия. Рэм с отвращением наблюдал, как по её мясистому подбородку стекает слюна, смешанная с кровью. Не трудно было догадаться, какое место в иерархии государства дикарей занимала эта женщина: она была маткой, продолжателем рода. Её кормили, ей прислуживали, её охраняли как королеву.