Сердце бездны

Суворова Татьяна

Раэн взял катер и полетел на нейтронную звезду. Такие высадки — не особо редкое дело, только на этот раз оно было сделано неизвестно зачем. Он прикрепил к скафандру переносной антигравитор — надежный, очень редко отказывающий аппарат, вышел из катера, висящего в паре сантиметров над звездой. Ступил на ее поверхность, колышущуюся под ногами, несмотря на фантастическую плотность своего вещества и рождающую в ответ на каждый шаг всплески тусклого света, который в основном притягивается к полюсам и уже оттуда вырывается в космос. Поэтому за идущим здесь тянется не цепь следов, а слабое переплетение лучей, летящих к двум концам близкого горизонта, за которым горят мощнейшие, невидимые рентгеновские

зарева полюсов.

Антигравитор Раэна отказал внезапно (кое-кто предполагал, что Командор сам отключил его). Ноги киборга тотчас слишком плотно прижались к поверхности. И начали впитываться в нее.

Раэн на протяжении нескольких часов медленно, мучительно срастался со звездой. Сознание, как всегда в этих случаях, могло исчезнуть только тогда, когда череп коснется нейтронного вещества и, в свою очередь, начнет растворяться. Боли нет — если мутации не наградили Десантника болевыми рецепторами. Но есть неотвратимость и паралич, от которого не шевельнешь даже веком. Раньше в таких случаях пытались спасать — окружив транспортным полем, обрезали ноги аннигиляционным лучом и поднимали на корабль. Но даже самое мизерное время прямого контакта с нейтронной материей приводило к инфильтрации организма чужими полевыми структурами — и киборг разлагался прямо в лазарете.

А убить Десантника, растворяющегося в Звезде, запрещал все тот же Кодекс. [81] Член экипажа мог идти на смерть, убивать себя — это его право, но никто не смеет сократить чужую агонию, отнять последние — пусть и мучительные — секунды жизни.

Озр нарушила Кодекс. Она слишком явственно представляла, как Раэн мучается там, внизу. Остальным было объявлено, что Командор имел плохие предчувствия и приказал уничтожить себя в случае любых осложнений. Десантники, хмурясь, признали, что эта дилемма не имеет удовлетворительного решения: либо нарушение приказа, либо убийство. Так что ворчание на рейдере ограничилось парой часов, а в Метрополии этим делом, естественно, вообще не заинтересовались. В Бездну идут добровольно, прекрасно зная, что там ежегодно гибнет около миллиона киборгов. (И вообще, Десант — огромное общественное благо, резервация для всяких смутьянов, авантюристов и кого там еще.)

81

То, что в этом пункте Кодекс полностью совпадал с Уставом, значения не имело.

В Координатории не существовало даже родителей, способных возмутиться смертью детей. Мужчины и женщины сдают свой генетический материал в Демографические центры; компьютеры подбирают пары клеток; за два месяца зародыш выращивается в автоклаве — и ребенок отправляется в школу-интернат. Никто не знает, из чьих клеток выращен. В многомиллиардной цивилизации наверняка были нередки случаи инцеста — но за этим никто не следил. Такое тоже никого не волновало.

Примерно через год после гибели Раэна Озр стала Командором.

И вот сейчас убитый печально глядел на убийцу.

— Где ты был? Все эти миллионы лет? Что тогда произошло с тобой, Наставник?

— Я не знаю. — Раэн качнул головой. — Воспоминания обрываются тем, что в меня попал выстрел с катера. Это была ты? — Озр кивнула. — Немногие способны плюнуть на Кодекс, и из таких на рейдере была одна ты. Я очень благодарен тебе за тот луч… А потом я помню, как только что шел по коридору, а также то, что мне надо тебе сказать.

У Озр появилось специфическое ощущение — аналог человеческих «мурашек по коже». Раэн глядел мимо нее и говорил тихо, очень убедительно:

— Ты пожалела меня тогда,

а мне жаль тебя сейчас. Не знаю, сколько лет прошло для тебя, но ты выглядишь усталой. — Поднятая ладонь погасила попытку возразить. — Но ты имеешь шанс благополучно покончить с этими проблемами. Через меня говорит некто очень могущественный и хорошо относящийся к тебе. Вспомни, что ты ушла в Бездну почти ребенком, насмотревшись фильмов о подвигах. Но героизм — вещь, выгодная всем, кроме героев. И твоя мечта стать суперменом привела к тому, что ты превратилась в монстра — одного из тех, от которых втихаря шарахалось все население Координатории. Но сейчас не будем говорить на эти сомнительные для тебя темы. Вспомни о другом — в Бездне ты всегда касаешься смерти. Ты ни на секунду не можешь оторваться от этого призрака по-настоящему. А умирать ведь страшно. Я прошел через это и знаю, что говорю. И чувствую: ты отлично понимаешь, как это страшно.

— Я ничего не боюсь, — сказала Озр второй раз за эти сутки.

— Не надо. Здесь ты одна — меня, покойника, можно не считать. Здесь не перед кем выглядеть, пойми.

— Здесь есть я.

— Обманывать себя — это недостойно.

— Я не обманываю.

— Ты не хочешь умирать. Очень не хочешь. — Раэн опять жестом остановил возражения. Озр безразлично, равнодушно усмехнулась. — А у тебя есть шанс жить. Жить без убийственных психических перегрузок. Минимум две трети трупов в Десанте — их результат, ведь в Бездне достаточно дрогнуть не то что руке векам… И ты уже, сейчас — умираешь. Твой мозг — по-прежнему органическая структура, а он вынужден работать, как будто бы тоже стал кристаллическим. Его биология не выдерживает — несмотря на все ухищрения, наступает истощение. И оно одно способно убить через несколько лет полетов…

(Озр с удивлением отметила, что Раэн четко разделил биологические и психические процессы. В Координатории это твердо считалось одним и тем же.)

— Ты исчерпала свой лимит удачи. Ты перенапряжена сверх всяких норм. Пойми. И ты дерешься с тем, кто больше тебя настолько же, насколько галактика огромнее вируса.

— Я проверю эти утверждения на практике.

— Здесь есть не только те, с кем ты испортила отношения, но и те, кто хочет тебя спасти. Они просят только об одном: выйди из этой ситуации. Ты будешь еще десятилетия — подумай, десятилетия! — жить на этой планете, быть для ее людей не монстром, а богом. Или, если хочешь, сможешь уйти в Бездну и когда-нибудь умереть там, в твоем родном мире. Здесь ты погибнешь очень нехорошо, Командор Озр. И рядом не будет никого из Десантников, которые бы восхитились твоим дебильно-мужественным концом.

Через Раэна все время шло что-то отупляющее, обволакивающее, соблазнительное. О Бездна, здесь что, не могут даже чихнуть без психогеники?!

— Ты кончил, Командор Раэн? Теперь говорю я. Я делаю все для себя, а не ради мнения Десанта или кабинщиков. Если я струшу, то буду мерзка себе. А те, кто тебя послал… Как говорят земляне, пусть эти самые Старшие подавятся своей добротой. Командор, почему ты дал им использовать себя?! Как они смели это сделать?

Раэн улыбнулся криво, но вроде бы даже с облегчением:

— Откровенно говоря, я рад провалу своей миссии. Если бы ты согласилась… все было бы исполнено, но, как я чую… Ты сама не понимаешь, до какой степени для тебя хорошо, что ты не согласилась, что я был таким никчемным послом, или ты — таким твердолобым фанатиком. Да, с подобными тебе Он вынужден выполнять условия сделки, но… — Раэн кривил губы, словно человек. Казалось, что из металлопластиковых, дьявольски неотличимых от натуральных глаз вот-вот побегут слезы. — Ты умрешь, но умрешь хорошо, как тот капитан, на «Алой молнии»…