Сердце для любимой

Геррер Мария

– Вот зараза!

Швабра описала дугу и оставила глубокую отметину на штукатурке. Макс сердито отряхивал воду со штанов и был в бешенстве.

– Повесь на батарею, они высохнут быстро, – посоветовала я, пытаясь сдержать рвущийся наружу смех.

– И так сойдет, – в сердцах огрызнулся Макс. – Ну и денек у меня выдался!

Я глубоко вздохнула, подобрала швабру, осмотрела ее. Она не пострадала.

– Сломаешь – купишь новую, дорогую. Которая сама себя отжимает, – предупредила Макса.

Он коротко и сердито

глянул на меня, словно это я толкнула его в лужу.

Быстро собрала воду в ведро, поменяла ее на чистую и за пару минут вымыла небольшую комнату.

– Ловко как у тебя получилось, вот что значит хозяйка, – восторженно и беззастенчиво польстил мне Макс, который уже успел прийти в себя после того, как сел в лужу.

– Ты – мелкий подхалим! Делов-то был всего ничего, – я вернула ему швабру. – Иди, чудо, вымой тряпку и повесь ее сушиться на ведро.

Интуиция подсказала мне, что все действия Макса по уборке помещений надо держать под неусыпным контролем. Теперь огромная лужа натекла еще и в ванной. Радовало только то, что посреди нее не сидел Макс.

– Ох, и безрукий ты, – вздохнула я и в очередной раз вытерла пол.

– Мне сегодня это говорят уже вторично, – криво усмехнулся новый сосед.

– И кто это подметил раньше меня? – я не смогла сдержать любопытства.

– Антиквар с первого этажа.

– Ну конечно, когда ты ведро с клеем на себя уронил, – могла бы и сама догадаться. Как еще назвать такого бесценного помощничка?

– Да, он, – недовольно ответил Макс.

– А что же ты от него ожидал? – звонко рассмеялась я. – Правильно он тебе назвал. Тут обижаться не на что.

В коридоре заскрипел пол. Тяжелые шаги медленно приближались, кто-то шел в нашу сторону.

– Входная дверь-то у нас сломана! – спохватилась я. – Из-за тебя ее сломали, ты давай и чини. До ночи надо сделать.

Макс не успел мне ответить, как в дверь заглянул мужчина средних лет, полноватый и отлично одетый. На голове у него была шапка-пирожок из черной норки, низко надвинутая на лоб, а вокруг шеи намотан длинный светлый шарф. Мне он показался похожим на какого-нибудь режиссера или профессора. Однозначно, представитель интеллигенции.

– Добрый день, – расшаркался он. – Вы, очевидно, Анна Вишнякова?

Я кивнула:

– Да, это я.

– Мы с вами созванивались вчера. Я по поводу картин.

За этой суматохой я совсем забыла о его визите. Этот господин связался со мной, так как ему понравились мои работы, которые я разместила в соцсетях. Фотографии получились не очень, надо их поменять на более качественные. Но на все времени катастрофически не хватает.

– Да, да, конечно. Пойдемте, я вам покажу, что у меня есть в наличии. Вы интересовались пейзажами, как я поняла?

– Именно, именно. Теми, что вы выставили в интернете.

Я повела посетителя к себе, оставив Макса одного заниматься уборкой.

Надеюсь, окно он сумеет домыть без моей помощи и без потерь, не выбьет стекло и не разнесет раму в щепки.

Зайдя в мою комнату, мужчина окинул ее, как мне показалось цепким взглядом. Ну, смотреть тут особо не на что – обстановка небогатая, а я не обязана производить на всех впечатление. Тем более что посетитель сам пожелал приехать ко мне. Это не музей, а гибрид мастерской и спальни. Да, я так живу, и мне не стыдно за мои стесненные условия.

Картины стояли на секретере и вдоль стены. Я нашла еще несколько пейзажей и представила их на суд посетителю.

Он бегло осмотрел полотна.

– Очень неплохо, – проговорил он. – В целом мне нравится. Я думаю заказать пару-тройку картин для своего загородного дома. Какие-нибудь идиллические сельские пейзажи. Овечки, стожки, лужки… Пастораль. Да, именно. Пастораль. Побольше воздуха, природы!

– Я поняла. Буду рада поработать для вас.

Посетитель глубоко и несколько печально вздохнул:

– Кстати, это бюро вызывает у меня ностальгию.

– Я думала, это секретер, – никогда не разбиралась в названиях старой мебели.

– Можно и так сказать, это не принципиально. Я страшно сентиментален. Точно такое было у моей бабушки в деревне. Как же давно это было – босоногое детство, деревянные игрушки… Вам не понять, Вы не жили в то голодное и мрачное время. Но даже тогда мелькали и светлые моменты, – он снова грустно вздохнул и погладил бюро по полированной поверхности. – Моя бабушка была святой женщиной. Какой борщ она варила, а какие вареники с вишней делала! Читала мне сказки, пела колыбельные, вязала носки и варежки.

– Хорошо иметь таких родственников, – я его понимала. Мои совсем не походили на добрую бабушку посетителя.

– Продайте мне это бюро. Я вам неплохо за него заплачу, – неожиданно попросил мужчина.

– Простите, не могу.

– Подумайте над моим предложением, я хорошо заплачу. Зачем вам это старье? А мне оно будет напоминать о детстве, о моей любимой бабушке.

– Это тоже память, и тоже о моей бабушке. Я никогда не продам его.

– Возможно, вы передумаете, когда я назову вам сумму.

– Нет, однозначно нет, – разговор уходил в сторону, и я поспешила вернуть его в прежнее русло. – Так какие картины вы планируете мне заказать? Я бы хотела узнать подробнее о тематике и размерах.

Мне показалось, что интерес посетителя к моим шедеврам заметно поубавился.

– Я подумаю и перезвоню вам на днях, – как-то бесцветно произнес он.

Шестое чувство подсказало мне, что ничего этот господин у меня не закажет. Жаль, но что поделать. Значит, работы не произвели на него должного впечатления. Конечно, вживую картины выглядят совсем по-другому, чем на фото. Видимо, мой стиль письма его не устроил.