Сердце для любимой
Шрифт:
Я отступил назад, чтобы получше разглядеть викторианский шкаф. У отца округлились глаза, и он судорожно взмахнул руками:
– Стой, изверг!
Но было уже поздно. Я толкнул стремянку, она закачалась, и ведерко с рыбьим клеем низвергло на меня все свое мерзкое содержимое. Отец в одно мгновение оказался между мной и шкафом. Он раскинул руки, самоотверженно прикрывая своим телом историческую ценность, и мужественно принял на себя часть потоков клея. Шкаф почти не пострадал. Зато пострадал я.
– О, боги, – стонал отец,
– Папа, а где мне помыться? – спросил я, пытаясь стереть с лица мерзкую слизь. Она облепила мои волосы, рубашку и джинсы.
– Где помыться?! – возопил отец, трагически потрясая тряпкой. – Нигде! Вон отсюда!
– Не могу же я так на улицу идти…
– В туалете маленькая раковина, ты все загваздаешь, чудовище. Иди на второй этаж, где мои комнаты, там днем никого нет. Отмоешься как-нибудь.
Папа порылся в кармане, нашел ключи, в сердцах швырнул их мне. Сердито сорвал с ренессансного кресла покрывало:
– Полотенца нет. Приведи себя в порядок и попроси кого-нибудь привезти одежду. Мне с тобой нянчиться некогда. Надо клей убирать. Твое счастье, что шкаф остался цел. А то прибил бы тебя на месте.
Вот такой у меня любящий отец. Хотя в данном случае он совершенно прав. Однозначно, реставратор из меня не получится.
Я вздохнул и поплелся по черной лестнице на второй этаж, оставляя за собой ароматные следы из клея. Можно было подумать, что тут прошелся Нептун собственной персоной – смачно пахло рыбой и водорослями.
Узкая лестница вывела меня в темный коридор. Сразу прошел в ванную и с удовольствием сбросил перепачканную одежду на пол. Теплая вода легко смыла липкий клей с тела. Голову отмыл с трудом, но все-таки отмыл. Стричься наголо будет не надо.
Настроение заметно улучшилось. Я позвонил своему другу Богдану, описал в красках ситуацию и попросил привезти какую-нибудь одежду, чтобы добраться до дома.
Отцу осталось расселить, кажется всего одну комнату. И сбудется его давняя мечта – на первом этаже антикварный салон, на втором квартира для него, на третьем для меня. Все под боком, все под контролем. Не хочу его разочаровывать раньше времени, но жить рядом с ним не буду – только нервы друг другу трепать. Меня вполне устраивает мой пентхаус. Да и загородный дом тоже очень неплох.
Я вышел из крохотной ванной. Люблю дома походить нагишом после душа – кожа дышит, и приятный холодок бодрит тело. Кроме меня тут никого нет. Загадочная тишина окутывала огромную старинную квартиру. Кто был ее первым хозяином, кто жил тут позже? Что стало с этими людьми в смутное время?
Справа от ванной за стеклянной дверью
Жирный кот, потрепанный в боях, подошел ко мне и потерся о ноги. Я почесал его за ухом, и он громко утробно заурчал. Хорошая животинка!
Надо бы найти комнату, от которой отец дал мне ключ, подожду Богдана там. Но это позже. Подошел к окну и залюбовался. Из окна открывался великолепный вид на Мойку. Пожалуй, я буду иногда появляться на своей квартире. Я вытирал голову пушистым полотенцем и мурлыкал себе под нос «Hello Dolly» моего любимого Армстронга.
Вдруг сзади раздался резкий, как выстрел звук. Кот дико заорал, в ужасе вцепился мне в ногу, я стряхнул его и он прыгнул на подоконник, возмущенно выгнув дугой спину. Что-то загремело по кафелю. Я потер оцарапанную икру и оглянулся.
На меня смотрела насмерть перепуганная девушка. В руке она держала деревянную скалку.
Кое-как прикрылся полотенцем.
– Послушайте… – начал я.
– Не подходи, извращенец! – взвизгнула она, не дав мне договорить.
И с чего это она взяла, что я извращенец? Ну, голый, ну и что? Я же прикрылся уже.
Но девушка продолжала воинственно размахивать скалкой и вопить, как резанная. Можно подумать, голого мужика никогда не видела. Я шагнул к ней. Это было роковой ошибкой. Она заорала еще громче и обозвала меня сексуальным маньяком. Надо было ее как-то утихомирить и успокоить.
– Я ваш новый сосед, – сказал первое, что пришло на ум.
Она снова закричала, угрожающе подняла скалку над головой, побледнела как полотно и неожиданно начала падать. Я подхватил ее на руки, и она отключилась.
Полотенце свалилось окончательно, но мне было не до него. Я шел с девушкой на руках. Она была легкой, как перышко. Босые ступни холодил пол, крытый драным линолеумом. Сейчас я реально был похож на кровожадного маньяка. Голый монстр несет свою бездыханную жертву в мрачное логово по длинному темному и изрядно обшарпанному коридору. Я тщетно пытался найти ее комнату. Все двери были заперты, наконец, одна открылась.
Помещение, куда я попал, было, мягко говоря, странным – из мебели кровать и старое бюро. Замазанные краской зеркала на стене. С потолка свешивалась убогая люстра на три рожка. Посредине мольберт с портретом какой-то перезрелой дамы. Рядом два светильника на треногах. Все, больше ничего. И что, здесь можно жить?
Положил девушку на узкую кровать. Как она только на ней спит и не сваливается? Хотел привести бедняжку в чувство, но вовремя передумал – я же совсем голый. Побежал на кухню, подобрал упавшее полотенце, налил воды в чашку и вернулся. Девушка все еще не пришла в себя.