Сердце Хрустальной Принцессы

Герцен Кармаль

– Настоящих? – уточнила Дейдра, появившись из кухни. На ней были желтые резиновые перчатки и фартук, в руках – намыленная губка.

Ки немного обиделась.

– Конечно настоящих. Филин – вообще-то он Финн, но это имя совершенно ему не подходит, поэтому я зову его Филин – и Дайана Морэ, – выпалила она на одном дыхании.

– О, семья Морэ, я хорошо их помню! – обрадовалась мама. – Алистер и Беатрис… такая чудесная пара! И Дайану помню. Очень красивая была малышка.

– Она и сейчас красивая, – вздохнула

Ки, – хотя и совсем не малышка.

– Эй, котенок, ты чего загрустила? – улыбнулась Дейдра. – Ты у меня самая лучшая.

Ки пожала плечами. Мамы всегда так говорят.

– Надо как-нибудь их навестить, – между тем щебетала она. – Они должны меня помнить. Ой, мы же только приехали! Давай пригласим их к нам!

Ки пообещала, что завтра передаст ее слова Дайане.

«Ох, та самая Дайана!», – вдруг сказала стена с окном – самая вежливая в гостиной. «Бедняжка», – подхватила вторая. «Такая печальная участь…», – со слезинкой в голосе протянула третья. «Ужасно», – поддакнула четвертая.

Ки навострила уши. Стены – самые большие сплетники. В отличие от остальных вещей, они всегда стоят на одном месте. И от скуки нет-нет, да и заведут с тремя своими сестрами разговор.

Увы, но стены тут же замолчали, а расспрашивать их было не только невежливо, но и совершенно бесполезно. В спальню Ки вошла в задумчивости. Глядя на Дайану, трудно было назвать ее «бедняжкой». И о какой участи говорили стены?

Она решила, что подумает об этом завтра.

Глава вторая. Странности только начинаются

Ки, Филин и Дайана в обеденный перерыв снова встретились в школьной столовой. Ки передала приглашение мамы, и Дайана с радостью согласилась.

– Боюсь только, папа прийти не сможет, – помявшись, добавила она. – Он в последнее время редко выбирается из дома. Хотя… я постараюсь его уговорить – вылазка пойдет ему на пользу.

– А твоя мама?

Ки впервые видела, чтобы чье-то выражение лица менялось настолько резко – как маска, слетевшая с лица и обнажившая под собой другую – по щелчку пальцев, в один взмах ресниц. Только что перед ней сидела улыбающаяся, счастливая Дайана, а затем хрустальная улыбка слетела с ее лица и разбилась на мельчайшие осколки. В бирюзовых глазах было столько боли, что у Ки перехватило дыхание.

– Я снова что-то не то сказала? – пискнула она, сопротивляясь желанию сползти под стол, только бы скрыться от этого взгляда раненного зверька.

Сидящий рядом с ней Филин, казалось, окаменел.

– Ничего, ты же новенькая, – мягко произнесла Дайана. Лицо ее немного разгладилось, но печаль не ушла. – Даже хорошо, что ты спросила. А то все упорно делают вид, что ничего не происходит. Им будто бы все равно.

– Мне не все равно, – неловко сказал Филин столешнице. – И мне очень жаль…

Дайана улыбнулась ему печальной

улыбкой.

– Мне тоже. – Она взглянула на Ки и тихо сказала: – Моя мама пропала несколько лет назад. Ее искали всем Реденвудом, но… так и не нашли. Пока не нашли, – добавила она, сжав руку в кулак. Глаза ее сверкали.

– А ты знаешь, что с ней могло случиться? – прошептала Ки, ошеломленная новостью. В горле разом пересохло, и она потянулась за кружкой.

– Нет, – ответила Дайана. Но от Ки не укрылась ни короткая заминка, ни опущенные вниз глаза.

«Знает», – шепнули стены.

От неожиданности Ки дернула рукой и пролила чай на стол.

– Ты… приходи к нам сегодня, ладно? – выпалила она, чтобы сгладить оплошность. – Будет вкусный пирог. Мама очень вкусные пироги печет, правда, давно не пекла, потому что очень много работала, но сейчас она работает на дому, и у нее много времени, и пироги у нее получаются с каждым разом все лучше и лучше… Ой.

Она всегда много говорила, когда волновалась. Дайана благодарно ей улыбнулась.

– Я приду.

Когда она вышла, Ки проворчала:

– Мог бы мне и рассказать.

– Я не знал, что ты не знала! – защищался Филин. – И что, я должен был сходу всю ее биографию рассказать? И я, между прочим, не сплетник.

– Да я не о сплетнях говорю, – возмутилась Ки. – Но я же… я своими неосторожными словами сделала ей больно.

Филин помотал головой.

– Ты не виновата. К тому же, Дайана сказала – ей хуже оттого, что все вокруг молчат. Делают вид, что все нормально. А это ненормально – мамы не должны исчезать.

– Да, – глухо сказала Ки, подумав о своей маме. Если бы она исчезла, у Ки сердце бы разорвалось.

Уроки тянулись как резина, да и мысли были совсем не об учебе. Стены… они знали что-то о Дайане Морэ – что-то из ее прошлого и настоящего. Вот только… Ки не умела говорить с духами – расспрашивать, уточнять. Она умела только слушать.

Дурацкий, бесполезный дар, приносящий только неприятности.

Ки еле досидела до конца занятий. Записки Филина, в которых он рисовал смешных монстриков, сворачивал и бросал ей на парту, явно пытаясь отвлечь, преследующие ее со вчерашнего дня настороженные шепотки и взгляды, сами уроки – все отошло на второй план.

В автобусе она сидела, притихшая, чем встревожила Филина.

– Эй, ну ты чего?

Ки лишь отмахнулась и уставилась в окно. Она и сама не знала, отчего так сильно расстроилась.

Оказавшись дома, тут же бросилась в мамину спальню, которая после вчерашней перестановки выполняла и роль кабинета тоже. Дейдра работала внештатным журналистом довольно известной в Глероме газеты и каждый день по несколько часов работала над очередной статьей.

– Мам, Дайана придет сегодня к нам на ужин, – радостно объявила Ки. – Или одна или с папой.