Сердце и Думка
Шрифт:
Быстро потухло на лице Лиманского выражение страсти; он опустил руку Лели.
— О белой розе… залоге любви!.. — сказал он, — эта откровенность выше моих ожиданий!
— Где ока?
— Белая роза? — Не знаю: я не хранитель чужих залогов любви!.. Она, верно, у того, кому вы вручили вместе с ней и свое сердце!..
Поклонившись очень учтиво н сухо, князь Лиманский торопливо вышел.
— Ah! — вскрикнула Лели, опамятовавшись и вскинув руки вслед за ним; но его уже не было.
В тот же вечер Лиманский встретился с своим соперником. —
— Что вам угодно? Кажется, мы кончили с вами счеты?
— Не совсем; мне необходимо знать — извините мое любопытство, — мне необходимо знать, в каких отношениях вы с той особой, которая была причиной нашей ссоры?
— Милостивый государь, на подобный вопрос не отвечают; но я не намерен снова быть причиной какой бы то ни было расстройки… Если вы неравнодушны, то позвольте вас уверить в моем совершенном равнодушии ко всем прекрасным особам Москвы!..
— Мне сказали, что вы уже жених этой девушки.
— Я? никогда! и чтоб рассеять эти глупые слухи, моя нога не будет в этом доме!..
— Этого мне довольно.
— Сердечно радуюсь.
— Поздравляю тебя, Лели! — вскричала Мария Зарская, разумеется, не по-русски, вбежав в комнату Лели, спустя несколько времени после события. — Когда ж свадьба?
— Свадьба? когда мне вздумается, — отвечала Лели равнодушно.
— Ах, Лели, как ты переменилась! что с тобой сделалось?
— Не знаю… кажется, ничего. Когда вы приехали?
— Вчера. Как ничего?.. посмотри в зеркало, ты, верно, нездорова… Скажи, пожалоста, хорош ли твой жених?
— Ах, оставь, пожалоста, спрашивать!.. Все надоели мне вопросами!.. Совсем не хорош!..
— Зачем же ты выходишь за него?
— Зачем? странный вопрос!
— Верно, тебя принуждают?.. ах, бедная!..
— Нисколько!
— Стало быть, ты его любишь?
— Да, люблю, ну люблю — что ж из этого?
— Он также любит тебя?
— Хм! пошла ли бы я иначе замуж? Еще бы не любил тот, которому отдаешь себя во владение!
— Он князь?
— Нисколько не князь!..
— Мне сказали, что князь, адъютант… фамилию позабыла!.. Как его фамилия?
— Да, Адъютант, что ж из этого, что Адъютант?
— Ах, это приятно, Лели, как приятно! ты будешь сама развешивать ему аксельбант! Только, пожалоста, не вели носить по форме: я не люблю; развесь от одного плеча к другому, чтоб вся грудь была увешана… пожалоста, сделай так, как я тебе говорю!
И — Мери подбежала, обняла Лели.
— Как бы я желала-быть на твоем месте, счастливица Мери! — подумала Лели, вздохнув.
Уста их слились поцелуем. Мери, казалось, впила в себя какое-то сладостное чувство, которое обдало ее жаром. Грудь ее заволновалась, она отскочила, бросилась к зеркалу.
— Что с тобой сделалось, Мери? — сказала, в свою очередь, Лели и, не ожидая ответа, приложила к сердцу своему руку, как будто прислушиваясь к биению его. — Какая пустота! — произнесла она тихо.
Между тем Мери вертелась перед зеркалом.
— Ах, милая Лели, мне вдруг пришло в голову, что я сегодня особенно что-то хороша… глаза так и горят!.. Не правда ли, что у меня восточные
— Хм! — произнесла Лели в ответ на эти слова, с горькой улыбкой.
— Как у меня бьется сердце!.. Какое-то сладостное чувство!.. Поцелуй меня, Лели, еще раз… обними так, как обнимают мужчины!.. Ах, Лели, Лели! я влюблена!
— В кого это?
— Я и сама не знаю… но, кажется, я задушила бы его в своих объятиях!
— Кого же?
— Ах, какая ты скучная!.. Кого, кого! я почему знаю кого?.. Мне еще ни один мужчина не признавался в любви.
— Не верь, Мери, этим мужчинам: мужчины ложь, обман!
— Конечно! ты также, верно, за обманщика выходишь замуж? Бедная! тебя обманули!.. однако ж я также хочу быть обманутой.
— Кто же тебе мешает? влюбись! может быть, ты уже и обратила на кого-нибудь особенное внимание, но таишь…
— Нет!.. Мне до сих пор встречались только уроды; а волочится за мной и прикармливает конфектами какой-то Бржмитржицкой, какой-то помещик, который недавно познакомился с нами и играет почти каждый день с дядюшкой в палки… Какой гадкой! но ужасный богач, почти всякий день у него какая-нибудь новая драгоценность: то булавка тысячи в три, то перстень, то табакерка с музыкой и чудной живописью; один раз привез он нам показать фермуар… ах, какой фермуар, ma chere! Для кого же вы это купили? — спросила я. — Для будущей моей невесты, — отвечал он мне сладким голосом, верно, думая прельстить меня своим фермуаром… глупец какой!.. Какая ножка! не правда ли? Представь себе: вчера я сижу у тетушки, разговариваю, вот с этим… как его зовут… эта ходячая тоска… ну, все разно!.. оглянулась, а ни то ни се уставил глаза на мою ногу, да еще очки протирает! Вообрази себе! точно как будто моя нога на выставке!
— Ну?
— Я оглянулась, а он вдруг вздохнул, так громко, что я вздрогнула; а моя нога сконфузилась и спряталась, как улитка в раковину… Безумец! вздыхает по ноге! какой-нибудь ни то ни се воображает, что его можно любить!.. Однако же, adiex, мой друг, я собираюсь сегодня ехать под Новинское… Прощай! только, Лели, смотри, когда выйдешь замуж, не будь так скрытна, как Леночка.
Мери выбежала в гостиную и с трудом отвлекла свою тетку от всеобщего любопытного разговора о мадам Дюдеван, сочинительнице «Индианы» [50] , и об обществе восстановительниц прав женского пола.
50
Мадам Дюдеван — Аврора Дюдеван — настоящее имя французской писательницы Жорж Санд (1804–1876). «Индиана» — роман Ж. Санд (1832).