Сердце и душа

Бинчи Мейв

— Да, конечно. Извини, — пробормотал он.

— Я бы вообще не стала заходить, просто по твоему письму мне показалось, что тебе нужна компания.

— Эйлин, я же говорю, я не отправлял никаких писем.

— Тогда что же это такое?

И Брайан Флинн прочитал машинописный текст. Письмо было написано от его имени. Автор жаловался на долгие одинокие вечера и намекал, что приятная компания не бывает лишней.

— Что я должна была подумать? — Эйлин изумленно распахнула ярко-синие глаза.

— Прости,

Эйлин, я этого не писал, — сказал он.

— Ну как же, здесь стоит твое имя, твой электронный адрес.

Его почтовый ящик в самом деле назывался “Отец Брайан”.

— Ладно, Брайан, минута слабости прошла, — сказала она, понимающая, всезнающая, всепрощающая.

— Да не было никакой минуты слабости, — безнадежно ответил он.

Она просто еще раз взглянула на лист бумаги, как бы подводя черту.

Брайан Флинн плохо спал ночью. Он обдумал все возможные объяснения. Ни одно из них не казалось разумным или хорошим. На следующее утро он отслужил мессу и поздоровался за руку со всеми прихожанами.

— Как было бы чудесно, если бы в следующий раз проповедь нам прочитал польский священник, — сказала маленькая Аня.

Она, как обычно, пришла с Лидией. Аня всегда подходила к отцу Брайану пообщаться, прежде чем уйти. Внезапно Брайана осенило. Ведь он может пригласить своего друга, Томаша. Он с удовольствием согласится проповедовать у них раз в месяц. Прихожане будут от него в восторге. Усталое лицо отца Брайана засияло, когда он представил, как чудесно все организует.

— О, и еще, святой отец, Эйлин сказала, что вам нужно иногда гладить вещи. Я сочту за честь…

— Нет, Аня, Эйлин неправильно меня поняла.

— Но она сказала, что вчера вечером ужинала у вас и вы жаловались, что ваша одежда выглядит мятой и что мужчина не может в таком виде ужинать с другими джентльменами, и она подумала, что я…

— Нет, Аня, огромное спасибо, но нет. И еще. Эйлин не ужинала у меня — ни вчера, ни позавчера, ни на прошлой неделе. Она зашла ко мне с каким-то безумным письмом, которое было написано якобы от моего имени.

— Она говорит, что вы отлично освоили электронную почту и много ей пишете. — Аня никогда не жалела слов похвалы.

— Я не пишу ей писем!.. Но почему я кричу на тебя, Аня? Просто произошло какое-то недоразумение, только и всего.

— Конечно, отец Брайан.

Добрые серые глаза девушки смотрели на него с сочувствием. У Эйлин совсем не такие глаза — холодные, ярко-синие и слегка безумные.

Весь день Брайана Флинна не оставляли дурные предчувствия. На сердце у него было тяжело.

Идея пообщаться с другими поляками очень взволновала Томаша. Он принялся размышлять вслух, где бы ему заночевать в Дублине. Все отели казались слишком дорогими.

— Можешь остановиться у меня, причем совершенно бесплатно, —

предложил Брайан. — Ведь тебя же устроит полуразвалившийся диван с парой подушек?

Томаш с радостью согласился, и они договорились, когда он приедет в Дублин.

Томаш прислал Брайану содержание проповеди — несколько строчек на польском. Брайан зашел прочитать письмо в интернет-кафе. Из интереса он спросил владельца, возможно ли отправить электронное письмо от имени другого человека.

— Только если знать пароль, — ответил мужчина.

Так-то вот. Увы, пароль Брайана знал только он сам. Что же произошло? Неужели, пребывая в умопомрачении, он на самом деле написал Эйлин письмо? Может, он сходит с ума?

Отцу Томашу понравились старые мощеные улицы и крошечные ресторанчики в районе Дублина, где жил Брайан Флинн. Томаш выпил полпинты с Джонни и его приятелем Тимом, охранником из кардиологической клиники. Затем они прогулялись по центру, обсудили завтрашнюю мессу и вернулись к Брайану, зайдя по дороге поужинать в дешевый индийский ресторан.

— Здесь чудесно, Брайан. Здесь есть все, что нужно для жизни, — восхищался Томаш.

У Брайана комок стоял в горле. Томаш говорил то, что Брайан хотел слышать. Он не называл его заслуживающим жалости неудачником. Приятели с удовольствием обсудили Россмор, каноника, Недди Нолана, новый книжный магазин Сканка и Джуди, а также последние события в “Папоротнике и вереске”.

В полночь у Брайана Флинна запищал телефон. Текст гласил: “Нет, Брайан, идти в гости уже слишком поздно. Увидимся завтра. Не вешай нос, попытайся уснуть и будь умницей, не пиши мне больше”. Далее следовала подпись: “С любовью, Эйлин”.

Брайан показал послание Томашу.

— Только, понимаешь, дело в том, что я ей не писал. — Лицо у него было грустное, как у бассета.

Они проговорили допоздна. Томаш выдвигал теорию за теорией. Может быть, доброжелательность Брайана заставила Эйлин предположить, что он испытывает к ней нечто большее? Но как объяснить электронные письма и сообщения, которые, по ее словам, присылает ей Брайан? Возможно, она прирожденный преобразователь и стремится переделать всех и каждого. Тогда понятно, почему она так свободно расхаживала по дому, комментируя и критикуя все вокруг.

Да. Но это все равно не объясняет писем.

— А что, если она сумасшедшая? — в конце концов спросил Томаш.

— Думаю, так и есть, — печально согласился Брайан.

Тяжело вздыхая, они выпили еще по кружке чая.

— Может, связаться с ее семьей? — предложил Томаш.

— Не думаю, что у них близкие отношения. Она говорит, что отец содержит ее, но больше ничего о них не рассказывает. Ни о ком.

— И живет одна?

— Кажется, да.

— Ты о ней почти ничего не знаешь, Брайан?