Сердце и корона

Айнгорн Алекс А.

— Он дышит, — сказал старый контрабандист, прислушиваясь. — Черт меня возьми, да ведь он еще живой!

Они принялись вливать ему в рот воду по каплям. Орсини медленно приходил в себя.

Старый капитан покачал головой.

— Если в ком-то столь сильна воля к жизни, не нам спорить с судьбой. Несите его на баркас, ребята. Живее!

Несмотря на жалкий вид его одежд, он не смог бы скрыть свое нынешнее положение в обществе. И когда Хромой Грегор пожелал узнать, кого спасла его команда, он постарался проявить всю осторожность,

на какую был способен.

— Я маркиз де Орсини, — ответил он, не желая, чтобы в нем узнали автора жесткого закона о борьбе с контрабандой. Несмотря на нелады с законом, спасшие его люди оказались простыми и сердечными. Грубоватая забота, которую он ощущал, значила для него больше, чем равнодушная предупредительность его многочисленных слуг во дворце. Молодой и здоровый, он быстро пошел на поправку, на другой день уже был в состоянии вставать, а еще через день вовсю помогал спасителям справляться с непогодой.

Однако же когда Орсини выразил желание высадиться на берег, они помрачнели. Хромой Грегор не любит разглашать своих тайн.

— Вы знаете наши лица и наши имена, знаете наши излюбленные места. Не хотелось бы, чтобы однажды нас посетила королевская флотилия, — хмуро сказал ему хромой капитан.

— Я клянусь молчать, — обещал им Орсини, но его слово ничего не значило здесь. Ему верили сердцем, но люди, избравшие себе такой путь, слушались разума, а не сердца.

— Мы не можем рисковать, — говорили ему. — Оставайтесь с нами. У вас смелое сердце и сильные руки. Мы возьмем вас в долю.

Орсини покачал головой.

— Мне нужно возвратиться.

— У вас есть семья? — Орсини не хотелось лгать людям, которые были искренни с ним, и он ответил уклончиво.

— Меня ждет женщина.

— Невеста? — он заколебался, но согласился, кивнув головой:

— Невеста.

— Красивая? — спросил Хромой Грегор с интересом.

— Очень.

— Блондинка?

— Брюнетка с голубыми глазами.

Грегор поцеловал кончики пальцев в знак одобрения.

— Знатная дама? — Орсини замялся.

— Не слишком.

— Жаль красотку, — контрабандист дружески похлопал его по плечу и встал. — Но мы не можем вас отпустить.

Орсини пришлось запастись терпением. Большую часть времени он проводил в открытом море, в порту за ним присматривали люди Грегора, но их внимание все ослабевало и ослабевало. Однажды он сумел отправить письмо, сообщая во дворец о своей участи. Возможно, это и было предательством по сути своей. Однако… Не удерживали ли его против его воли, вынуждая успешно трудиться, нарушая собственный закон? Давало ли это ему право подставить своих товарищей под удар? Для того есть высшие силы — чтобы судить его дела.

Никто не видел, как рыдала королева, прижимая к сердцу весточку от своего министра. Он жив! Пусть не с ней пока, но жив! Не зря он молилась, не зря верила в его силу и отвагу. Теперь она отправит корабль ему на помощь, и они снова будут вместе!

Она не знала куда деваться от радости. Она осчастливила церковь св. Лючии кругленькой суммой из своей казны (Орсини устроил бы ей основательную взбучку за это, но он был далеко). Изабелла не в силах была больше ждать. Она сама отправилась навстречу своей любви.

Они встретились на корабле, который атаковал жалкое суденышко контрабандистов и отобрал у них пленного министра. Изабелла снарядила бы целый флот, если бы потребовалось. Ее едва уговорили остаться в безопасном месте, пока еще шел бой. Она готова была ринуться под пули. От нетерпения она металась по каюте, роняя все, за что бы ни взялась. Наконец ей сообщили, что Орсини в целости и сохранности доставлен на борт. Она поспешила увидеть его, не замечая, что он весь в копоти от пороха, что его голова повязана покрытым сажей цветным платком на пиратский манер. В порыве благодарности, любви, безумья она обвила руками его шею и, приникнув к нему на мгновение, воскликнула:

— О Боже милосердный! Вы живы! Если б вы погибли, я бы не пережила!

Орсини нагнулся было к ее губам, момент был самый располагающий, но раздались шаги за дверью, и он отпрянул, выпустив ее из рук. В суматохе у них больше не было шанса остаться наедине, и они вели себя как обычно

— как королева и ее первый министр — сдержанно и вежливо.

Орсини не давали покоя вырвавшиеся у королевы слова. Он и готов был приписать их радости встречи, но самолюбие заставляло его искать причину глубже. По сути, первая женщина в королевстве, облеченная всей полнотой власти, да еще и красавица, призналась ему в любви! Если б он осторожно и деликатно постарался вызвать Изабеллу на откровенность, она не сумела бы отказаться от своих слов, сказанных от всего сердца. Однако Орсини совершил ошибку, вспугнув королеву резкостью.

Уже во дворце, застав ее в обществе одной лишь Жанны, он увлек ее за собой в увитую плющом беседку и там принялся допрашивать. Растерянная Жанна осталась в одиночестве в саду.

— Скажите правду, вы любите меня? — спросил он без всяких предисловий. Королева испуганно глянула на него.

— Вы меня любите? — повторил он.

— Вы задаете мне странный вопрос…

— Намедни вы сказали мне слова, которые невозможно истолковать двояко. Вы дали мне понять, что неравнодушны ко мне. Это так?

— Да оставьте же меня. Мне больно, — она вырвала у него руку, которую он крепко сжал в своей. — Пустите мою руку!

— Вы будете отвечать?

— Это не тема для беседы между королевой и ее министром.

— Нет, тема. И отличная тема. Я хочу слышать ваш ответ. Да или нет?

— Вы забываетесь, Орсини!

Он вспылил.

— Не ломайтесь же, мадам. Вам же несложно ответить. Нет или да? Если мне послышалось, имейте силу сказать об этом.

— Я не желаю отвечать! — закричала она. — Подобная неделикатность с вашей стороны просто возмутительна!