Сердце и корона
Шрифт:
— Жить, как у Христа за пазухой, пока они казнят моего мужа?
— Он взрослый мужчина, мадам, вполне способный самостоятельно о себе позаботиться!
— Я люблю его, Поль, как же вы не понимаете! Я не могу без него. Вы убили меня своим предательством!
— Мадам, сожалею, что мы причинили вам боль, но…
— Прощайте, Поль.
— Мадам, но вы погибнете! Так нельзя! Возьмите, вот, хоть денег на дорогу! Вы же с голоду умрете!
— Денег? — она обернулась, с отвращением глядя на блестящие золотые монеты в протянутой руке бандита. Он смущенно опустил руку с деньгами.
— Ну да, это те деньги, — пробормотал он, встретив
— Господи… — простонала она, поднимая глаза к небу. — И эти тоже считают себя людьми.
Она вышла. В столицу бывшая королева Аквитанская Изабелла пошла пешком.
Она не дошла бы, но судьба снова поставила на ее пути графа ОнореГастона де Барбье, поставила тогда, когда она готова была броситься ничком на дорогу в смутной надежде, что первый же экипаж задавит ее и прекратит дальнейшую выматывающую и бессмысленную борьбу. Он скакал по дороге прочь от столицы, надвинув шляпу на самые глаза, и Изабелла не узнала его. Но он заметил и узнал ее.
— Изабелла! Ваше величество!
Он спешился, подбегая к ней как раз вовремя, чтобы не дать ей упасть без чувств. В ее глазах он прочитал страх.
— Вы! — она не простила ему их последнюю встречу.
— Мадам, положитесь на меня. Я не причиню вам зла.
Он поднял ее на руки и посадил на своего коня впереди себя.
— Куда прикажете, мадам?
— Домой… — пробормотала она, и силы оставили ее — она упала, лицом уткувшись в конскую гриву.
Очнулась она на кровати, поздно вечером. Открыв глаза, она не сразу вспомнила, что произошло. На потолке танцевали отблески горящих свечей. Барбье сидел в кресле, дожидаясь, пока она придет в себя. Ее глаза расширились при виде него. Но он приблизился и опустился на колени около ее кровати.
— Не бойтесь меня, мадам. Моя любовь к вам будет вам порукой моей вечной преданности. Располагайте мной.
Она немного успокоилась.
— Где вы были все это время, Барбье?
Он неопределенно пожал плечами.
— Здесь, там, — где придется. Повсюду люди регента и солдаты вашего кузена Оливье. Нужно бежать за границу, это единственый выход.
— Понимаю.
— Я помогу вам уехать, ваше величество. Я должен искупить причиненное вам зло. Я ваш раб, пока вы не будете в безопасности.
— Я не уезжаю и не даже собираюсь. Я еду в столицу.
Он внимательно глядел ей в лицо.
— Когда я вас встретил, мне показалось, что вы идете в столцу.
— Это не имеет значения.
— И что вас ждет в столице? Кроме плахи, разумеется.
— Я не уеду без моего мужа, без Орсини. А он арестован.
— Вот как! — она уловила ноту ревности. — Быстро же он справился с вами.
— Я всегда его любила, — ей было все равно, разозлят ли Барбье ее слова.
— Я вам не верю. Вы говорите так из чувста долга. Что он вам? Орсини! Простолюдин! И даже не красивый простолюдин! — он с невольной гордостью откинул голову, демонстрируя свое красивое лицо, достойное резца греческого скульптора. Она равнодушно скользнула взглядом по его правильным чертам, и ей захотелось быть жестокой.
— А вы, Барбье? Вы, что же, более достойны моей любви? Пред королевой Аквитанской равно мелки и Орсини и безвестный граф де Барбье, ничем не прославивший свое имя. Чем вы можете гордиться? Дворянским происхождением? Титулом? У вас
— Личность? Ваш Орсини лишь то, что вы в своем королевском милосердии соизволили из него сделать.
— Нет, Барбье. Он сделал себя сам. Я только не мешала ему, вот и все. Да и то понадобилось время, чтобы я оценила его.
Он затрясся от гнева и ревности, а еще восхищения этой женщиной, которая находясь полностью в его руках, зависимая от него, с величавой небрежностью оскорбляла его без тени страха или женского кокетства. Жестокая в своей искренности, она даже не пыталась увлечь его хоть на время, чтобы заручиться его помощью. Она ждала, что он склонит перед ней голову из одного лишь почтения к ее былой власти, а вовсе не потому, что он влюблен в нее. Он колебался. Проявленное ею хоть легкое нетерпение или тень досады, один призывный взмах ресниц, и она потеряла бы власть над ним. Но ее взгляд рассеянно скользил, изучая обстановку скромной гостиницы, куда привез ее Барбье.
— Что ж, если вам угодно быть жестокой, оскорбляйте меня. Я заслужил, — он скорбно опустил голову.
Какая жалкая насмешка! А он еще казался ей похожим на Антуана! Презрение затопило ее, не оставив места ни для жалости, ни хотя бы для снисхождения. Он был слаб! Слаб и мелок, он не мог ей помочь. Он не нужен ей.
— Завтра я отправляюсь в столицу, Барбье. Вы можете сопровождать меня, а можете отбыть на все четыре стороны. Я не возражаю, — Изабелла отвернулась к стене, продолжая слышать его взволнованное хриплое дыхание, словно его мучила астма.
Затем она заснула, и он не посмел тревожить ее сон.
Несмотря ни на что, Барбье не воспользовался предложением предоставить ей продолжать свой опасный путь одной и последовал за ней в столицу. Изабелла пользовалась его кошельком и защитой его шпаги, взамен даря ему презрительные взгляды, которые он покорно сносил. Казалось, ее холодность и безразличие только разжигают в нем страсть, больше схожую с болезненной манией.
Через два дня они прибыли в город.
Изабелла отправила Барбье на разведку, беззастенчиво напутствовав его советом не скупиться на подкуп солдат, охраняющих тюрьму. Он криво усмехнулся ее словам, но безропотно пошел. Вернувшись через час, он сказал, что накануне привезли заключенного, по описанию схожего с Орсини, однако полной уверенности не было. Это могло быть совпадением. Изабелла приходила в отчаяние.
— Ждите меня здесь, — велела она Барбье. Они сняли комнату на постоялом дворе неподалеку от тюрьмы.
— Куда вы, мадам?
— Я навещу королевского прокурора, господина Сегири.
Барбье рассмеялся.
— Не смейте, — воскликнула молодая женщина. — Не смейте!
— Простите, Изабелла, но я иногда поражаюсь причудливому ходу ваших мыслей. Вам кажется, что достаточно пойти и приказать, и все будет тут же решено. Да проснитесь же! Вы — не королева. Вы — никто!
Она не удостоила его ответом. Дом королевского прокурора около площади Артуа она хорошо знала. Ее фигуру скрывал темный плащ, который приобрел для нее Барбье, потому что она, несмотря на октябрьский холод, осталась в одном платье.