Сердце матери

— Мама-мама смотри, какой лебедь — слышу я голос Лилианки.

Я присаживаюсь на корточки рядом со своей двухлетней малышкой и смотрю на озеро, где плавают четыре белых лебедя.

— Они очень красивые — соглашаюсь я с ней, и вдруг мой взгляд натыкается на дорогую обувь, а потом медленно скользит вверх, чтобы увидеть лицо.

О боже, он нашел меня!

Взгляд скользит в бок, и я вижу ее, только не это! Руки сами

прижимают Лили к себе, я не отдам ее им!

— Мама, бо-бо — хнычет малышка и я чуть ослабляю хватку.

«Надо бежать, уходить» — бьется в моей голове, я подхватываю ребенка на руки, но идти некуда, выход из парка только один и там он, остается только ждать. И вот он уже рядом со мной

— Куда-то собралась Юлия? — спрашивает Сергей.

Я вздрагиваю и прижимаю девочку к себе сильнее, на что моя малышка, и без того хнычущая, начинает плакать.

— Я не отдам ее! — тихо говорю я.

— Ты подписывала контракт, забыла? — раздраженно отвечает он — Ты получила свои деньги, а вот я не получил то, ради чего тебя нанимал.

— Я уже сказала! Я ее не отдам! — почти кричу я — Я не взяла твоих денег, и ребенка хотела Лили, а не ты.

— Не смей произносить ее имя! — вскипел он, а в его глазах появилась боль — Она доверилась тебе, а ты сбежала, украв нашего ребенка!

— Это мой ребенок!…

И тут раздался мужской голос.

— Девушка, с вами все в порядке?

Обернувшись, я увидела милиционера, и это было моим спасением.

— Нет, этот человек меня с кем-то перепутал, он хочет забрать моего ребенка! — заплакала я понимая, что только так могу спасти малышке жизнь, и при этом ненавидя себя за эти слова.

Милиционер повернулся к Сергею

— Мужчина!…

Дальше я не слушала и бросилась бежать. Уже в автобусе, успокаивая ревущую дочь, и пытаясь не плакать сама, я вспомнила, а с чего же все началось.

Три года назад.

— Юлия, там тебя Семен из третьей палаты спрашивал! — слышу голос Оксанки медсестрички и по совместительству моей старой подруги.

Что ж мне так не везет, опять этот бабник в больницу попал!

— Оксан, меня уже нет! — с мольбой смотрю я на подругу.

Та смеется и качает головой.

— Ладно-ладно, беги уже, прикрою я тебя перед незадачливым ухажером.

Я поворачиваюсь и целую подругу в щеку.

— Ты чудо! — и бегу домой, меня уже должны ждать.

Сегодня мы едем в город покупать Аньке туфли и платье для выпускного вечера в школе. Как время летит, а казалось, вчера еще мама ее на руках их роддома принесла. Я тогда сама еще крохой была, всего-то восемь лет.

Выбегаю на улицу и с улыбкой сажусь в подъехавший автобус.

— Привет, дядя Миш! — улыбаюсь я водителю, которого

с детства знаю — Как чувствуете себя? Те лекарства, которые я вам прописала, пьете?

— Конечно, Юленька, и мне намного лучше! — отвечает мне старичок-водитель.

— Ох, не верю я вам дядь Миш, уж больно прямо вы сидите, зайдите ко мне завтра или послезавтра, я вас посмотрю, что изменилось, и заменю лекарства, коли эти не помогают.

— Спасибо тебе Юленька, что б я без тебя делал!

— Жили бы и радовались жизни! — щучу я в ответ — А так, я пичкаю вас всякой гадостью!

И мы оба смеемся. Я принимаю его бесплатно, как и многих стариков города, да и лекарства сама покупаю, ведь старикам надо помогать, вот и помогаю, всем кому могу.

Выбегаю на нашей остановке и вижу скопление народа. «Опять водители лихачат! Я уж устала реанимировать тех, кого они сбивают!» Скорая стоит, а значит, моя помощь уже не нужна.

Хотела пройти мимо, но меня остановила плачущая баба Нюра.

— Ох, Юленька, беда-то, какая, я так сожалею, как же ты теперь будешь!

Я вздрогнула от этих слов, а на душе появилась неясная тревога. Что же случилось?

— Баб Нюра, что случилось? — спрашиваю я, обнимая плачущую женщину.

— Ох, Таньку жалко, а Анечка, бедняжка! Ведь сегодня собирались платье на выпускной покупать! — зарыдала еще сильнее старушка, а меня бросило в холодный пот, и я бросилась к машине скорой.

Люди отступали, пропуская меня, а я ничего, не замечая, смотрела только на машину. Увидев меня, санитары разошлись, давая мне дорогу, а врач, сидевший в машине, при виде меня выпрыгнул из скорой и поймав прижал к себе. И я разрыдалась.

— Петр Николаевич, скажите, что это не они, пожалуйста! — взмолилась я.

— Мне жаль, Юленька, мне очень жаль — ответил мне мой наставник.

Я молча смотрела на машину, глотая слезы и пытаясь взять себя в руки.

— Их… — сглотнула, я собираясь с силами, чтобы задать вопрос — их больше нет?

— Мне жаль твою мать, а за сестру мы еще поборемся — ответил он мне.

Нет, не плакать, не время, потом! Я посмотрела на машину и только теперь заметила, что в машине еще один врач занимается пострадавшей.

— Я поеду с ней! — сказала я, глядя в глаза наставнику.

— Конечно! — кивнул и улыбнулся мне Петр Николаевич.

Я залезла в машину и поняла, что моя сестричка в сознании.

— Ань, Анечка, ты слышишь меня? — спросила я, аккуратно поглаживая ее по волосам и следя, что делают врачи.

— Юленька, больно! — услышала я, еле слышный голос сестры.

— Все будет хорошо, малыш просто потерпи, и все будет хорошо.

Так я и повторяла весь путь, а потом эти слова говорили мне коллеги и друзья, пока я ждала возле операционной, в которую меня не пустили.