Сердце меча
Шрифт:
Дзё, опасливо поглядывая на Рэя, поклонились Дику и принялись за работу. Морлок уже догадался, что здесь такое и что сейчас будет, и теперь с любопытством смотрел, как женщины, касаясь интерфейса полусфер, заставляют их открыться.
За каждой из них был пульсирующий, наполненный влагой мешок, и женщины, слив влагу через отводные трубки, вскрывали мешки и вынимали из них младенцев.
Крохотных морлоков.
Они работали по двое: одна отсасывала воду из носика и ротика, вторая ставила на пуповину
— Анна, — позвал Дик одну из женщин — она как раз закончила с пуповиной. — Дай его сюда. Дай его Рэю.
— Мне, сэнтио-сама? — изумился морлок.
— Да, тебе. Возьми его, что ты смотришь?
Рэй протянул вперед руки, сложив их «лодочкой» и дзё, опустив малыша в его ладони, быстро отступила назад, как и та старуха, что давала ампулы.
Детеныш был мокрый. Он полностью помещался в лапищах морлока, и глаза его были еще не золотыми, а зеленовато-серыми. В полуоткрытом ротике, который уже что-то искал, виднелись крохотные зубки.
— Ну, Рэй? — тихо спросил Дик. — Что скажешь?
— Он такой маленький… — юноша не смог распознать интонации морлока, потому что прежде никогда не слышал такого тона. А когда посмотрел Рэю в лицо и понял, то засмеялся: он впервые видел Рэя, охваченного паническим ужасом.
— Анна, покажи ему, как обтирают и одевают маленьких.
Рэй, чувствуя себя полным дураком, взял одну из пеленок и вытер детеныша, а потом обрядил в подгузник и уложил его так, как и остальных.
— Зачем это нужно, сэнтио-сама? — обиженно спросил он. — Вы смеетесь надо мной.
— Их двадцать четыре здесь, — сказал Дик. — И двадцать четыре родится в следующем месяце. А всего их здесь полторы сотни. И имена им всем дашь ты. Ты их всех крестишь.
— Почему я, сэр?
— Потому что ты христианин не хуже меня, и этот народ такой же твой, как и мой. Здесь полторы сотни детей, и треть из них скоро отправят в лагерь, где из них будут делать зверей. И если не ты научишь их быть человеком, то кто? Я везде не успею.
— Но ведь… они слишком маленькие, чтобы их учить, сэнтио-сама. Да меня и не готовили быть тренером.
— Им нужен не тренер, а отец. Их нужно любить, а не учить.
— Но… я не умею любить, сэнтио-сама.
— Как это? Ты же спас меня, Рэй! Ты рисковал собой ради меня, разве нет?
— Но… это не… — пробормотал Рэй. — Просто… я не хотел жить, если вас не будет.
— Ну вот, а говоришь, не умеешь любить. Рэй, ты знаешь, что из каждого поколения этих детей двое-трое умирают от того, что им некого любить? Понимаешь, у них нет одного человека, который бы все время к ним приходил, только к ним, которого бы они помнили…
— Нам
— Ага, — сказал Дик, и они с Рэем вышли за женщинами из «родильной».
— Я полдня их уламывал, — прошептал Дик, отстав от гравитележек. — Теперь, что еще и тебя уламывать полночи?
— Но я не знаю, что делать, — неуверенно отбивался Рэй. Неуверенность его происходила от того, что таким он Дика прежде не видел. После своей «смерти» капитан изменился — как будто включил формаж. Куда и девалась прежняя неуверенность. Такой Дик, каким Рэй видел его сейчас, раньше появлялся только в минуту опасности.
— Приходить сюда, — сказал Дик. — Играть с ними, брать на руки, все, что делает отец.
— Сэнтио-сама, откуда же мне знать, что делает отец? — жалобно прогудел Рэй.
Дик остановился, растерявшись, и на несколько секунд стал почти прежним.
— Рэй, я ведь и сам толком не знаю, — сказал он. — Я плохо помню отца.
Но тут же он снова собрался:
— Брось, у тебя прекрасно все получится, ты же играл с маленьким Джеком!
Рэй не нашелся, что ответить. Они догнали вошедших в лифт женщин с тележками.
Маленьких морлоков привезли в их «ясли» — один из сегментов гигантского круга — и разложили по кроваткам, похожим на просторные клетки. Некоторые младенцы начинали уже похныкивать, требуя пищи. Одна из дзё подошла к интерфейс-модулю в уголке и попросила «молока, пожалуйста». Через минуту загудел маленький доставочный лифт. Молоко было налито в цилиндрический контейнер, который подсоединялся к системе трубок, заканчивающихся латексовыми сосками. Из этой поилки можно было накормить восемь хвостатеньких за раз.
Рэй оглядывался вокруг. Так значит, вот в каком месте он вырос. Воспоминаний почти не сохранилось — скорее впечатления. Он понял, почему полные темнокожие женщины задевали в нем какие-то струнки. Сейра была полной и темнокожей.
— Это молоко собирают целый день у других кормящих женщин, — тихо сказал Дик. — Морлоки, лемуры… все они выкормлены молоком тэка. Днем этих малышей просто приносят кормить к женщинам, а ночью — вот так. Может быть, одна из них, — Дик показал глазами на двух самых пожилых, — кормила тебя.
Рэй немного подумал, потом подошел к этим дзё. Они кормили по одному детенышу каждая: одной рукой держали трубочку с соской, а другой ласкали спинки малышей и поигрывали их хвостиками. По сравнению с их ладонями крохи-морлоки уже не казались такими маленькими. В общем, это были довольно крупненькие, весом в 4,5-5 кг детишки.
— Дзё-тян, — осторожно спросил он, — а почему они не могут любить вас?
— Мы все время меняемся, — ответила старуха. — Я завтра уже не буду здесь, другая будет.