Сердце Мира
Шрифт:
— Нет, сеньора. Я христианин, не признаю идолов и не желаю общаться с их поклонниками.
— Понимаю. Вы хотите общаться только с богатством этих поклонников. Но почему бы и мне не стать христианкой? Я уже многое узнала о вашей вере и нахожу, что она чиста, велика и спасительна для нас, смертных!
— От души желаю вашего полного просветления! — ответил я. — Но не по-христиански упрекать меня в стремлении к богатствам, которых я домогаюсь лишь в интересах своего народа, а не для себя.
—
Еще два дня пришлось нам пробыть на месте, пока сеньор не окреп настолько, что мог продолжать путь. Десять дней мы двигались по пустынной равнине и только на одиннадцатый дошли до пологих склонов довольно высоких гор. Еще через сутки мы достигли линии снегов и были вынуждены оставить мулов, которых нечем было бы кормить. Эту ночь мы провели, зарывшись в снегу и тщетно стараясь заснуть. Время от времени нас будил отдаленный шум, похожий на раскаты грома, — это были падающие с гор лавины.
— Как долго нам предстоит идти в снегах? — спросил я Зибальбая.
— Смотри, — ответил он, указывая рукой на место, откуда появился первый луч восходящего солнца. — Там — высшая точка нашего подъема, и там мы будем сегодня перед закатом.
Несколько ободренные этими словами, мы собрались и пустились в путь. К счастью, подъем не был очень крут, и мы с небольшими остановками для отдыха успели еще засветло добраться до цели. Перед нами, точно из земли, выросли высокие, почти отвесные скалы, расходившиеся в обе стороны наподобие искусственных крепостных стен.
— Нам нужно взобраться на эту стену?
— Нет, — ответил Зибальбай на мой вопрос. — Есть путь внизу. Дважды в прежние времена доходили сюда толпы белых завоевателей, но, не найдя прохода, возвращались домой, хотя руки их были у самой двери.
— Эти скалы окружают священную долину со всех сторон? — спросил сеньор.
— Нет, белый человек, нет! Они обрываются в нескольких днях пути к западу, а там начинаются непроходимые болота. Горы можно обойти и с востока, но для этого надо три дня идти по горам и пропастям. Только одному человеку это удалось, странствующему индейцу, пришедшему к нам еще при моем деде. Теперь ждите, я пойду искать…
— Вы рады, что находитесь на пороге своего дома? — спросил сеньор молодую девушку.
— Нет, — ответила она, — в пустыне я была счастлива, а здесь и меня и вас ожидает только одно горе. Если я действительно дорога вам, то бежим обратно и поселимся среди людей вашего народа.
Она умоляюще сложила руки.
— Как? Оставить вашего отца и дона Игнасио одних заканчивать путешествие?
— Вы мне больше, чем отец, хотя вам, быть может, дон Игнасио дороже, чем я!
— Нет,
— Как вам угодно, — сказала она с глубокой грустью. — Смотрите, отец нашел проход и зовет нас.
Зибальбай стоял от нас в сотне шагов, но мы не видели никакого прохода.
— Хотя я вам доверяю и надеюсь, что небо соединило нас для своих великих целей, — сказал он, — но, следуя старому закону и повинуясь клятве не пропускать в город ни одного чужестранца, я должен завязать вам глаза. Дочь моя, сделай это!
Она повиновалась и, завязывая повязку, шепнула каждому из нас:
— Не бойтесь, я буду вашими глазами!
С той минуты мы были как во тьме. Пройдя немного, ведомые за руки, мы остановились. Наши проводники отошли немного в сторону, и мне показалось, что они отодвигают что-то очень тяжелое. Затем мы стали спускаться по довольно покатому склону, но шли по столь узкому проходу, что плечами постоянно задевали его стены, а иногда нас заставляли очень низко наклонять головы. После многих крутых поворотов проход расширился, и идти стало свободнее.
— Снимите повязки, — послышался голос Зибальбая. Несколько освоившись со светом, мы с любопытством осмотрелись кругом. Я подумал, что нахожусь на дне глубокой расщелины, вероятно вулканического происхождения. Вдоль шла искусственно сооруженная дорога настолько хорошего исполнения, что прошедшие века и снеговые завалы не могли ее разрушить и по ней было очень легко идти. По обеим сторонам были видны пещеры с отверстиями, но они находились на известной высоте и без лестницы в них было трудно попасть.
— Что это? Место для погребения умерших? — спросил я.
— Нет, — ответил Зибальбай, — это бывшие жилища диких людей, которые не боялись холода и питались малым. Преследуя их, основатель Священного Города открыл проход, по которому мы шли, и таким образом нашел тот роскошный плодоносный остров и долину с озером, на котором расположена ныне Столица Сердца… Но будем спешить, иначе ночь застигнет нас в проходе.
Ущелье, по которому мы шли, опять сузилось, и мы очутились в туннеле, в сплошной темноте.
— Не бойтесь, — сказал нам Зибальбай, — проход короток, и здесь нет ям!
Через несколько минут впереди опять появился свет, и немного погодя мы были уже по ту сторону гор. Не останавливаясь, Зибальбай свернул направо, и еще через несколько десятков шагов мы очутились у двери дома, построенного из неотесанного камня.
— Входите, — обратился он к нам. — Добро пожаловать в страну Сердца!
Порывистым движением руки он распахнул дверь настежь, перед нами мелькнуло яркое пламя огня, и мужской голос спросил: