сердце на двоих
Шрифт:
Что если Джон был бы ранен и провел неделю в коме, а Шерлок остался бы почти невредим? Что если он просидел бы неделю у постели Джона, не зная, очнется ли он и каким станет?
Пошел бы он на это? Стал бы бодрствовать у его изголовья, как это сделал Джон? Потерял бы целую неделю времени без малейшей гарантии результата? Семь дней и семь ночей на жестком стуле — и ничего, кроме бесконечных мыслей, страхов, ожидания самого худшего...
Да, внезапно понял он к своему немалому удивлению. Да, если бы в той больничной кровати лежал Джон,
Он притянул все еще всхлипывающего Джона ближе к себе и погладил его по спине неловким успокаивающим жестом. Конечно, из слепого социопата плохой утешитель, но Шерлок надеялся, что это поможет.
Чего же Джон боялся больше всего? Из отчета Шерлок знал, что Джон был готов пожертвовать собой, чтобы дать ему шанс спастись. Значит, это не был страх за свою жизнь. Так что же? Шерлок глубоко задумался, перебирая в памяти сказанные только что слова.
Через несколько минут Джон начал успокаиваться, и Шерлок услышал, как он пытается что-то сказать, уткнувшись ему в воротник рубашки. Среди невнятных слов он расслышал несколько... извинений?
Взяв Джона за плечи, он немного отстранил его и нашарил на столе коробку с салфетками. Джон сдавленно поблагодарил, наскоро вытер лицо и снова принялся извиняться.
— Прости... Прости, я не хотел. Все в порядке, я просто перенервничал. Все хорошо. Прости.
— Джон, заткнись, — твердо велел Шерлок. Ему до сумасшествия хотелось хотя бы на секунду обрести зрение, чтобы увидеть этого удивительного человека, спасшего ему жизнь, но стыдящегося любого проявления слабости. — Ты боялся в точности того же, чего боялся бы и я, если бы оказался на твоем месте и меня не отвлекала бы слепота и прочие факторы.
Он протянул руку и дотронулся до лица Джона, проверяя его выражение.
— Ты боялся, что я стану заурядным, но буду помнить, что был уникальным. Ты знаешь меня достаточно, чтобы понять: это единственное, чего я не смог бы вынести. Память о ясности рассудка и невозможность обрести ее снова. Тупость.
Джон ответил не сразу и очень коротко.
— Спасибо, — сказал он.
И даже в окружавшей его темноте Шерлок понял, что Джон улыбается.
Глава 3. Под микроскопом
О том, что наступило утро, Шерлоку сообщило громыхание мусоровоза, заворачивающего за угол Йорк-террас. В этот час снаружи еще довольно темно, поэтому если сквозь веки не просачивается утренний свет, это не обязательно означает слепоту.
Шерлок помедлил, пытаясь с закрытыми глазами определить, не стала ли темнота немного светлее. Корковая слепота[5] непредсказуема: никто не мог сказать, вернется ли к нему зрение, и если да, то в какой мере. Поэтому каждое утро он проводил одну и ту же проверку.
Видимо, Джон еще спал — в квартире было тихо. Как всегда, подумал Шерлок, прикорнул вполглаза на диване, никогда по-настоящему не расслабляясь, словно солдат на войне. Стоило позвать, как он появлялся почти моментально, но никогда
Это было непрактично, это нервировало, а хуже всего было то, что Джон отказывался объяснять свое поведение. Все, чего удалось от него добиться, — это «мне не следует проводить ночь в твоей спальне». Тихая война продолжалась уже неделю, и Шерлок начинал злиться.
Конечно, Джон был всегда под рукой, но организовано его дежурство было крайне неудобно. От лежания на диване у Джона болела спина, он не высыпался и от этого становился неприятно раздражительным. Насколько проще им обоим было бы спать в одной комнате! И насколько легче было бы Шерлоку открывать глаза каждое утро, если бы Джон был рядом...
Шерлок не понимал, почему Джон так упрямится. Может быть, ему не нравится комната? Или что-то не так с кроватью? Да, конечно, тот трупик подопытной крысы разлагался с невероятной скоростью, но после эксперимента он перевернул матрас! Все же люди иногда беспокоятся из-за таких пустяков...
Хорошо, решил Шерлок, если гора не идет к Магомету, Магомет пойдет к горе. Они будут спать в постели Джона. Он открыл глаза.
Ничего.
* * *
После завтрака Шерлок забрался в кресло с ногами, поджав колени к груди и натянув на них полы халата. Его мысли рассеянно блуждали, не останавливаясь ни на чем. Хорошо еще, что после травмы он стал больше спать, — по крайней мере, во сне не так скучно, как наяву. А потом он прозреет, и жизнь начнется снова.
Судя по звукам, Джон прибирал кухню. Интересно, что здесь может требовать уборки? Ведь все его эксперименты наверняка давно сгинули.
— Джон! — позвал Шерлок. — А что случилось с головой?
— Ее забрала Молли, — Джон чуть повысил голос, чтобы заглушить бульканье закипающего чайника. — Похоже, миссис Хадсон решительно настроена против экспериментов с чем-либо, что имеет лицо.
— Миссис Хадсон?
Вода полилась в чашку, хлопнула дверца холодильника, звякнула ложка; Джон подошел к столу, осторожно взял Шерлока за запястье и дал ему нащупать чашку.
— Да, — подтвердил он. Голос немного удалился — значит, Джон сел по другую сторону стола. — Она приходила в больницу, но ее не пустили к тебе. Возможно, это и к лучшему. Ты же знаешь, как она привязана к тебе. Ей было бы тяжело видеть тебя таким...
— Покалеченным? — перебил Шерлок.
— Я хотел сказать «неподвижным», — уточнил Джон. — В любом случае, я оставил с тобой Майкрофта и пошел угостить ее кофе. Тогда-то я и попросил ее убрать в морозильник все... объекты, которые без этого протухли бы.
— И забыл предупредить ее насчет головы?
— В тот момент меня заботила совсем другая голова, — резковато парировал Джон. — Так или иначе, я не знаю, уничтожила ли заморозка все, над чем ты работал, но если хочешь, мы можем разморозить что-нибудь и возобновить эксперименты. Ты будешь говорить мне, что делать.