Сердце огня и льда. Леди
Шрифт:
Я перевела взгляд на Веледу и увидела, как в глазах её теснится похожее желание, безмерное удивление собственным действиям, растерянность, непонимание происходящего. Она так и застыла, высокая, тоненькая, с лицом, сравнявшимся цветом с её белым платьем, и только сжимаемый обеими руками канделябр начал дрожать.
– Метко, – одобрительно произнёс Нордан наконец.
Резко хлопнула дверь – другая, не та, через которую вошли мы, – и в столовую ворвался Беван, на ходу снимая маску с лица.
– Что-то припозднился рыцарь в сверкающих доспехах, – добавил Нордан.
– По-твоему, так легко
– И не собирался. Вполне достаточно, что ты сам лезешь в сферы, никак тебя не касающиеся.
– Чем на сей раз я не угодил вашему нордическому величеству? – спросил Беван с вызовом, скрывающим раздражение.
– Прекратите немедленно, – вмешалась я. – Как скоро он… очнётся?
– Вряд ли кто-нибудь когда-нибудь засекал, но сомневаюсь, что он вырубился надолго, – ответил Беван.
Веледа поджала губы, сунула канделябр в руки Бевану и опустилась на корточки возле Рейнхарта. Потянулась было к бабочке, но Беван, поставив нечаянное оружие на стол, наклонился, отвёл мелко дрожащие руки девушки.
– У меня быстрее получится.
– И что вы делаете? – спросил Нордан.
– Обворовываем Рейнхарта, а что, ты против?
– Мы оставим его здесь? – мысли об убийстве не покидают меня, пуская крепкие корни в сознании. Я помню, как когда-то Нордан убил человека, заморозив и разбив ему голову, помню россыпь ледяных осколков на полу. Члены братства бессмертны, но едва ли даже им по силам собрать по кусочкам и наново прирастить разбитую, будто хрупкая фарфоровая ваза, голову.
– Во-первых, он может очнуться в любую минуту, поэтому чем дальше от него мы будем находиться в этот момент, тем лучше, – Беван ловко, споро извлекает из-под тугого воротничка цепочку с золотым кольцом, срывает одним движением, протягивает Веледе. Девушка хватает кольцо, снимает и отбрасывает цепочку. – Во-вторых, как бы нам того ни хотелось, убить его мы не можем.
– Мы чувствуем силу друг друга, она для нас как раздражитель, независимо от нашего состояния, – пояснил Нордан, словно догадавшись, о чём я думала. – Если кто-то из нас или мы оба применим её к Рейнхарту, он сразу почует и это лишь вынудит его очнуться скорее. К тому же на нас, в отличие от обычных людей, она действует в разы слабее.
Веледа надела кольцо на средний палец, поднялась. Коснулась матового чёрного камня, нахмурилась. Нашего обсуждения, как убить того, кого она считала своим отцом, девушка будто и не слышала.
– В противном случае мы бы только и делали, что калечили друг друга, восстанавливались и снова калечили, – добавил Беван и выпрямился.
– А если… меч или… топор, – я оглядела картины на стенах, отстранённо удивляясь собственной кровожадности.
– Возможно, – проследив за моим взглядом, согласился Нордан. – Но чего нет в нашем распоряжении, того нет. И Дрэйк пока возражает против настолько радикальных мер. Хотя соблазн, признаться, велик…
– Всё, расходимся, – велел Беван и обнял Веледу за плечи. Девушка не отреагировала, продолжая хмуриться озабоченно. – Передай Дрэйку, что план немного поменялся. Я справлюсь
Нордан взял меня за руку, кивнул бывшему собрату и повёл меня к двери, через которую пришёл Беван и, скорее всего, Веледа с Рейнхартом. За створками галерея, длинная, широкая, наверняка идущая параллельно первой.
– Странно это, – заметил Нордан.
Мы шли быстро и чем ближе двустворчатые двери в противоположном конце галереи, тем громче музыка.
– Что именно?
– Тебе не кажется, что всё слишком легко и просто? Если верить словам этой девицы, Рейнхарт прятал её ото всех целую диргову прорву лет, а теперь мало того, что выставил на всеобщее обозрение, так ещё и позволил забрать её?
– Полагаешь, это может быть… ловушка? – не похоже, чтобы всё произошедшее в столовой было спектаклем, разыгранным специально ради нас. Ни Веледа, ни Рейнхарт не могли знать, что мы скрываемся в той же комнате, что мы вообще придём туда. За нами не следили, девушка и старший собрат вошли через другой вход.
– В нынешней ситуации я в принципе мало в чём уверен.
– Мир Веледы рухнул, она узнала, что самый близкий ей человек… нечеловек врал всю её жизнь, – сердце моё преисполняется сочувствием к девушке, оставшейся в одиночестве среди руин собственной разбитой жизни, брошенной тем, кого она искренне считала своим родным отцом. – Даже не представляю, каково ей сейчас…
– Пока она держится неплохо, – Нордан остановился перед дверью, открыл. – И, несмотря на явную попытку закатить истерику, повела себя как хорошо выдрессированный член братства: воспользовалась удачной возможностью и ударила неожиданно, не медля. Канделябр не стихийная сила, его не почуешь. Особенно от того, от кого не ждёшь удара в спину.
Не понимаю, чего больше в словах мужчины – подозрений или восхищения?
Бал в разгаре. В центре зала по-прежнему танцевали пары, остальные прохаживались по оставшейся части, беседовали, выходили на балконы. Катаринна всё ещё на троне, окружённая несколькими фрейлинами, кресло Валерии пусто, Пушка рядом тоже нет. Дрэйка мы разыскали не сразу, зал велик и в нём много людей, но я привычно положилась на свои ощущения, на запах, что направлял легко, уверенно. Наконец мы нашли Дрэйка в обществе наследницы и принца Антонио. Рядом с девушкой сидел Пушок, в трёх шагах от молодого человека замерли двое мужчин, один постарше, в обычном фраке, другой помоложе, в костюме домино. Первыми нас заметили, конечно же, Дрэйк и пёс. Пушок встал, приблизился к нам, норовя ткнуться обоими носами поочередно в мою руку. Дрэйк улыбнулся мне и бросил на собрата взгляд укоризненный, неодобрительный.
– Дрэйк времени даром не теряет, – пробормотал Нордан.
– Ваше императорское высочество, – я присела в реверансе перед принцем и Валерией. – Ваше высочество
– Леди Айшель Ориони и мой собрат Нордан, – Дрэйк представил нас Антонио, и молодой человек одарил меня вежливой улыбкой. Нет в ней ничего сверх принятой при всяком цивилизованном дворе светской любезности, однако Нордан нахмурился мгновенно, обнял меня за талию привычным уже жестом собственника. Ни поклона, ни даже приветственного кивка особе королевской крови, лишь холодный снисходительный взгляд свысока.