Сердце пламени
Шрифт:
Но смерть не входила в ее планы.
Руки Фрейи сомкнулись на мече, она вытянула оружие вперед и жалко наставила на дракона. Акт отчаяния, ведь она лежала на груде золота, распластанная под тяжестью тюленьего пальто.
— Так ты считаешь меня прекрасным? — Вирм наклонил голову, опираясь на передние лапы, острые, как бритва, когти скрючились. — Какая дерзкая!
Пещера наполнилась низким урчащим мурлыканьем. Рука Фрейи отяжелела, глаза
Не сводя глаз с чудовища, она встала, волоча за собой меч. Бесполезность оружия ударила ее под дых. По полированному блеску чешуек Фрейя поняла, что никогда не сможет пробить их броню. Тем не менее, хоть какая-то защита от могущественного рвирма.
— Что ты собираешься со мной сделать? — вызывающе спросила Фрейя, дрожа от напряжения. Чего он ждет?
Зрачки глаз дракона по форме напоминали кошачьи. Он прикрыл веки исполненным самодовольства жестом, но глаз с нее не спускал.
— А ты как думаешь, какое наказание положено вору, пробравшемуся в мое логово?
Он ее не убьет? Плечи Фрейи опустились. Ей захотелось плакать. И, словно подхлестнутые мыслью, горячие слезы потекли из глаз.
— Мне все равно, — ответила она. Голос срывался. — Делай, что хочешь, и покончим с этим. Я слишком устала, чтобы тратить слова на бесполезный разговор.
Вирм заурчал глубоко внутри ее груди.
— Слова — это все, что у тебя есть.
— А еще холодная сталь, — пробормотала она.
— Которая так шикарно защитила своего предыдущего хозяина.
Фрейя пристально посмотрела на вирма. Он не только насмехался над ней, это был несомненный сарказм. Она отшвырнула меч и скрестила руки на груди, смаргивая слезы.
— Так лучше. — Дракон снова успокоился, тело лениво свернулось на полу. — Не люблю, когда люди пытаются ткнуть меня чем-то острым.
— А я не люблю, когда вирмы крадут моих овец.
Дреки зевнул, демонстрируя множество белоснежных, острых, как бритва, зубов.
— Так разведи стадо побольше.
Фрейя в порыве гнева шагнула вперед.
— Я бы с радостью но но это был мой последний баран. Другого нет, поэтому я не смогу спаривать овец. Надеюсь, что твой живот полон, потому что от меня ты больше не получишь ни ягненка! — Слезы снова набежали. — И я тоже не получу! Мы с отцом будем голодать из-за твоей прожорливости!
Глаза вирма сузились.
— Это вы, люди, нарушили договор. Я лишь взял то, что было мне обещано.
— Но
Дракон внезапно поднялся, и Фрейя в ужасе отшатнулась, споткнувшись о груду крон.
— Негоже, — наконец произнес он, — смотреть, как будет голодать такая дерзкая мышка.
Фрейя стиснула кулаки.
— Я — не мышь!
— Нет? — Снова довольное урчание. — О нет, ты — не мышь. А что ты такое? Твой запах такой знакомый.
Что ты такое? Эти слова преследовали ее всю жизнь, она страдала из-за необычных разноцветных глаз и странной интуиции.
— Никто никогда не должен узнать, на что ты способна, — нашептывала ей мать. — Даже твой отец. Ты — особенная, Фрейя. Как и я….
— Я что, подменыш? — спросила она.
Мама улыбнулась и поцеловала ее в лоб.
— Невежество — лучшее оружие, любовь моя. Ты — особенная, вот и все, что тебе надо знать.
Фрейя уставилась на могущественного вирма.
— Я — женщина, — осторожно ответила она, ведь в ее дыхании он уловит малейший намек на ложь. — Я — человек.
— Ты — загадка, — пробормотал дреки. — А загадки я люблю больше всего на свете.
— Ты о чем?
Дреки выпустил коготь и провел по одной из сияющих куч. Золотые монеты покатились, кувыркаясь по ботинкам Фрейи, шлепая по штанам.
— Возьми столько, сколько уместится в твоей пригоршне, как плату за барана. Теперь, когда я нашел тебя, не желаю видеть, как ты голодаешь.
Теперь, когда я нашел тебя… Фрейя не пошевелилась.
— Каждое новолуние будешь приходить ко мне. Ты меня развлекаешь. Вот наказание за то, что проникла в мое логово, и цена твоей жизни.
Она была права, у вирма имелись на нее планы, какое-то извращенное желание, чтобы… чтобы… Фрейя не знала. Понять не могла, зачем ему это надо.
— И в следующий раз рекомендую не брать с собой меч. — Вирм посмотрел на нее, искривив губы в странном подобии улыбки.
Фрейя упала на колени и погрузила руки в золото. Цена была куда больше, чем она желала заплатить, но Фрейя рассуждала прагматично. Отказаться от дара значило приговорить себя и отца к голоду, и какая-то ее часть сомневалась, что ей вообще позволят отказаться. Дракон дал отсрочку. Что бы за этим ни стояло — ведь вирмы не были людьми, и ими управляли их собственные прихоти, — суть все равно не менялась.