Сердце потерянное в горах
Шрифт:
«Сегодня вечером в «Соло», не опаздывай».
По моему телу проходит дрожь.
– Что-то важное? – сухо спрашивает Клаус, резко захлопывая блокнот, он убирает его в сумку вместе со старинной ручкой «Omas», подарком моего отца. Алмазный колпачок подмигивает мне, прежде чем исчезнуть в кипах бумаг.
– Нет, - лаконичный ответ самый лучший вариант для тех, кто не расположен к диалогу, но только не для Клауса.
– Опять она?
Я втягиваю воздух.
Почему просто не оставить меня в покое. Моя личная жизнь только моя, не хватало, чтобы
– Если даже так, ты против? – в упор смотрю на Клауса.
Ему слегка за шестьдесят, в его черных волосах начинает проглядывать седина, вокруг глаз собираются морщинки, когда Клаус улыбается, а улыбается он редко.
– Нет, если это просто секс, - его серые глаза пытаются проникнуть в мой мозг и прочесть там правду. Я убираю телефон обратно в карман, не думая отвечать, - Еще одно выступление твоего отца, на котором ты должен присутствовать и можешь быть свободным.
– Это обязательно? – не могу скрыть недовольство в своем голосе.
Меня не устраивает, что отец везде таскает меня с собой, как выставочный образец идеального сына. Хотя на самом деле, не испытывает ко мне никаких чувств, кроме ненависти. Но на публике всё иначе.
Любящая семья. Идеальная, как и всё вокруг.
– Да, - твердо отвечает Клаус,- Ты приемник отца и скоро тебе предстоит стать советником, - он пожимает плечами и продолжает всё тем же ровным голосом, - Ведь ты один из аристократов.
Мы оба смотрим на рубиновое кольцо на моем мизинце, отличающее меня от других совершенных.
Меня причисляют к элите. Точнее из-за моих предков, участвующих в создании корпорации «Возрождение». Каждый из стран старался навязать свое решение проблемы. Из-за розы-ветров все столкнулись с катастрофой мирового масштаба. Война длилась несколько лет. Чтобы остановить кровопролитие, были воздвигнуты стены купола и принято решение согнать всех измененных за стену.
Принятый законопроект действует и по сей день:
Никто из Низшего мира не имеет прав.
Экосистема купола поддерживает высокий уровень жизни целого города. Она контролирует погоду, теперь никаких кислотных дождей, ураганных ветров, жуткого холода и губительного ультрафиолета. Все привыкли к комфортной температуре зимой и летом. Машины регулируют подачу чистого воздуха. Купол надежно защищает от проникновения ядовитого газа, что пролился на землю еще до моего рождения.
Беспилотник плавно сворачивает с автомагистрали и мы въезжаем в туннель.
– Отец сегодня выступает на стене? – аппетит у меня пропадает, - Почему ты мне не сказал? – я бросаю на Клауса холодный взгляд, и незаметно сжимаю руку в кулак.
– Ты бы нашел тысячи отговорок сюда не ехать, - невозмутимо отвечает он.
Я прикусываю язык, чтобы не выругаться. Клаус прав, но признаваться в этом я не собираюсь.
– И сколько он уже посетил? – мой голос звучит сдержанно, хотя внутри загорается костер ярости.
– Это вторая, - Клаус проверяет свой телефон и убирает его во
– Кому это вообще нужно? – мне плевать, что станет с измененными.
На мой взгляд, смерть лучше, чем жить так. Но сенат считает иначе. Огромные деньги уходят на их содержание и я искренне не понимаю, зачем.
– У тебя черствое сердце, сынок, - усмехаясь, отвечает Клаус,- Вы слишком избалованное поколение, думающее только о себе и своих нуждах, – далее следует притворный вздох, - Когда придет время закрывать шахты, мы сможем умаслить жителей Низшего мира, бросив им сладкую кость в виде «Ковчега».
– Разве это облегчит их существование?
Клаус как-то странно смотрит на меня.
– «Надежда – единственное благо, которым нельзя пресытиться», - говорит он, - Ты еще слишком молод, чтобы понять истинные масштабы всего, что происходит в действительности, - его французский акцент звучит сильнее обычного.
– А что происходит? – раздраженно интересуюсь я, не понимая, что Клаус хочет мне сказать.
– Полная задница, малыш, полная задница, - я не успеваю ответить, как беспилотник останавливается рядом с другими.
Клаус выходит из салона.
Вздохнув, я выбираюсь следом.
На меня сразу направляют вспышки фотокамер и мне приходится улыбаться. Проекция на цифровом небе меняется. Наступает вечер. Свежий искусственный ветерок высушивает выступивший на висках пот. Я с сожалением бросаю взгляд в сторону торгового сектора. Сейчас я мог бы пить красное вино в приятной компании, а вместо этого я улыбаюсь на камеру, чтобы потешить самолюбие отца.
– Отделайся от них по-быстрому, - просит Клаус, с осуждением глядя на мои черные ботинки. Он незаметно качает головой и отходит к стене. Я замечаю стражников, с интересом разглядывающих мой костюм-тройку.
Обычно я не нарушаю дресс-код, но иногда позволяю себе вольность и выбираю обувь сам.
Я знаю, что Клаус не раз мне это припомнит.
– «Голос эха» - представляется женский голос, - Что вы думаете о строительстве нового дома для измененных?
Я перевожу взгляд на молоденькую журналистку в белоснежной кофте и таких же брюках.
«А она прехорошенькая», - отмечаю про себя.
– Думаю, это прекрасная возможность сделать их жизнь чуть более терпимой, чем она есть на самом деле, - отвечаю я со всей искренностью, на которую способен.
– Каково это быть сыном одного из самых влиятельных людей?
«Хреново», - хочу сказать правду, но как всегда, говорю совсем другое:
– Дорогая, боюсь сенатор обидится на вас за такие слова, - шучу я, и журналистка сконфужено молчит, – А теперь я вынужден откланяться.
Щелкают затворы, у меня сводит челюсть от притворной улыбки, приклеенной на лицо. Я быстро отхожу от толпы, не позволяя другим корреспондентам остановить меня, и поднимаюсь вверх по ступеням.
– Иногда, красота важнее поступков, - хмыкает Клаус, как только я оказываюсь рядом с ним.