Сердце старого Города
Шрифт:
«Не плачь, Ушастик! Звезды не видят слез, — тихо, одними губами произнес умирающий.
– Я ненавижу эти глупые звезды за то, что они не видят мук смертных. Сияют, холодные и безразличные ко всему! — всхлипнув, горячо возразил совсем маленький мальчик с огромными глазами и неправдоподобно острыми ушами.
– Ушастик, звезды не видят мук даже бессмертных, — чернокожий великан отвернулся от ясного неба к малышу, великану было бесконечно жаль оставлять сироту одного. — Знаешь, а я бы хотел стать звездой… — продолжил великан, скрыв от мальчика
– Не надо, — заплакал эльф-полукровка, обнимая друга за шею, — ведь тогда ты больше не услышишь, и не увидишь меня.
– Не стану, Ушастик. Я всегда буду и слышать, и видеть тебя, — пообещал умирающий…».
Глава Девятая. Поднебесье. Кровь и вино. Только ли пепел?
В Поднебесье Сигнорин вернулся разбитый и больной. Как никогда он был благодарен матери за кварталы кобальтов с их злачными, грязными кабаками. Залить тоску хотелось больше всего.
Все, что бы ни делал Сиг, оборачивается прахом. Он приносит несчастье всем, кого только знает! Зачем отец подарил ему мир?! Сиг и его обратит в тлен и пепел! И тогда будет стоять перед Всевышним и держать ответ… За всё. За все свои жизни.
«Демоны Ада!», — Сиг сплюнул тягучую горьковатую слюну прямо на грязный пол самой скверной таверны Эль'Ниила. — «Пусть все закончится!».
Он вывернул кошель перед испуганным кобальтом и вышел на заплетающихся ногах в шум вечерней улицы. Восьминогий конь — Сиг не любил крыланов — лихо довез принца до причала. Заплатить за переправу было уже нечем. Принц снял печатку с гербом отца и швырнул под ноги лодочнику. Несчастный гондольер не решался даже прикоснуться к кольцу с крылатым львом.
– Бери! — рыкнул Сиг, запрыгивая в лодку. — Бери и вези!
– В-в-ваше Выс-с-сочество… Но…
– Вези, я сказал! — гаркнул Сиг, чувствуя Лакориана. «Ничего… и тебя выпущу!», — зло ухмыльнулся Сигнорин, не замечая, что Лакориан подступил слишком близко. Лодочник тоже видел дракона и, не препираясь дальше, покорно запрыгнул в лодку вслед за жутким гостем.
– К-куда? — только и спросил несчастный лодочник.
– К брату! — зло хохотнул Сигнорин.
Гондола мягко заскользила по воде, направляясь к великолепному дворцу, расположенному на острове посреди озера. И все, чего боялся в ту минуту Сиг, — что отец, или кто-то из его верных элиев, почует неладное и помешает ему. А остальное… Ничего, смирится, выхода у Владыки все равно не будет — не убьет же он Энеда после! Эль для правления точно не подойдет.
Пока лодочник собирался причаливать, Сиг лихо выпрыгнул на берег, едва не упав в воду.
– Ваше Сиятельство! — одним выдохом произнес гондольер, боясь снова начать заикаться от ужаса. — В-в-возьмите.
Он с трепетом протянул кольцо. Но Сиг оттолкнул протянутую руку:
– Это плата… за труды. Избавься от него поскорее, переплавь там…, или еще чего. Не храни при себе долго. А то… мало ли что… Впрочем, мне уже будет все равно.
Сиг оттолкнул гондолу от причала. Впереди был парадный вход дворца брата… Сколько он
Принц подошел к ажурному крыльцу, элии-стражники изумленно переглянулись, не смея остановить даже словом.
Зато Сиг уже орал:
– Брат! Выпей со мной, брат! — он схватил изящную резную статуэтку, — часть перил парадной лестницы, — и вырвал из каменного гнезда. Статуэтка полетела в великолепный витраж. Звон тысячи бьющихся стекол оглушил. Сигу показалось мало. Он принялся крушить ажурную лестницу, несчастные элии охраны бросились защищать дом, не смея прикоснуться к смертельно пьяному принцу.
Наконец, показался Метео:
– Принц Эль'Сигнорин, как помните, Вам запрещено переступать порог этого дома. Если Вы ослушаетесь, приговор будет исполнен. Я вынужден увести Вас, пусть даже силой.
– Метео, уйди! Поди прочь! — Заорал Сиг. — Чего ты боишься, братец? Ну же! Выпей со мной!
Сиг вдруг понял — Энед не придет. Он взбесился от собственного бессилия. Лакориан только того и ждал, несчастный Метео, стоявший на пути, оказался в «ловушке»[1]. Сиг ворвался в дом, где продолжил крушить пространство: ажурное кружево стен, витиеватую мебель, бесценные вазы, живые картины. Он сметал все в пьяном бешенстве.
Первой вышла Олейя.
– Сиг, убирайся! — грозно произнесла принцесса.
– Олейя, пошла вон! — заорал Сиг, в голосе прозвучали те же ноты, что в детстве, когда они играли вместе, и Темная Фея подыгрывала старшему из братьев.
– Оли, — властный голос хозяина дома заставил принцессу отступить.
Эндемион молчал, распущенная золотая волна вместо косы, небрежно накинутый халат, — все говорило, что он совсем не ждал гостей.
– Выпей со мною, брат! — едва держась на ногах, произнес Сиг, затем нагло и требовательно заорал: — Эй, вы, глупые элии, принесите своему господину и его долгожданному гостю вина!
Испуганные элии забились в самые глубокие чуланы дворца, отчаянно надеясь переждать бурю.
– Принц Эль'Сигнорин, вы переступили порог Моего дома, — чрезмерно спокойно начал Эндемион.
– Ну да… порог… он, кажется, там… — Сиг неуверенно махнул рукой в сторону выхода.
Эндемион молчал.
– Энед, смотри, я пришел, я переступил порог! Выпей со мной, брат!
– Принц Эль'Сигнорин, из огромной любви к матери, нас родившей, и повинуясь воле отца, нас зачавшего, я даю Вам последний шанс. Уходите.
– Уйти? Без вина? Не выйдет, — расхохотался Сиг.
Лакориан согнулся пополам, выплевывая кровь. Энеда не было, остался грозный Ларон. Два дракона сцепились, но затем Лакориан отлетел в стену, разбивая ажурное плетение зеркал. Лакориан встал и бросился на брата, Когти-ножи разодрали Ларону спину. В ответ острые зубы Ларона сомкнулись на горле Лакориана.
Сиг чувствовал, как острые клыки Ларона пробивают тонкую кожу — он хотел умереть эльдаром. Но зубы остановились в доле секунды от артерии.