Сердце убийцы

Кейн Челси

— Я слышала, она делала ему искусственное дыхание?

Фергас какое-то время молча рассматривал ее.

— Так сказал врач «скорой помощи». Она также ввела ему дигиталис, чтобы остановить сердце, а потом воскресила с помощью дозы лидокаина.

Сьюзен невольно скривилась, как от зубной боли, и подалась вперед:

— Зачем?!

— Черт ее знает! Это случилось за несколько дней до того, как его доставили к нам. Примерно тогда же она сделала ему перевязку. И вообще заботилась о нем. — Фергас, будто спохватившись, потер лоб. — Я хочу сказать,

начала заботиться с того момента. Чистые бинты, аккуратные швы на каждой ране. Стала вводить питательный раствор через капельницу, сделала переливание крови. Но у нее не было возможности противостоять инфекции — ни нужных антибиотиков, ни оборудования, чтобы поддерживать жизнедеятельность органов.

— А где она раздобыла кровь для переливания?

Фергас пожал плечами и покачал головой:

— Понятия не имею. Кровь была свежая, но не ее и не мужчины, которого она пристрелила в подвале. У того кровь четвертой группы, а она дала универсальную первую, с отрицательным резус-фактором.

Сьюзен записала в блокноте слово «кровь» с вопросительным знаком.

— Вы упомянули опасную степень наркотического отравления. А чем конкретно Греттен его накачала?

— Там был небольшой коктейль. — Фергас перевел взгляд на страничку в папке. — Морфин, амфетамины, сукцинилхолин, буфотенин, бензилпиперазин — это лишь те, что сохранились в организме.

Сьюзен перестала записывать на сукцинилхолине, запутавшись в буквах.

— Каковы возможные последствия для организма такого количества наркотиков?

— Не могу сказать точно, не зная порядка, в котором они вводились, но самые очевидные — бессонница, неврастения паралич, галлюцинации и, вероятно, довольно приятный кайф.

Девушка попыталась представить себе, каково это — быть в полном одиночестве, терзаясь болью, мучительно продираясь в действительность слабеющим разумом сквозь толстун пелену наркотического дурмана. Всецело зависеть от человека, который тебя медленно убивает. Сьюзен присмотрелась к Фергасу — вообще-то не слишком разговорчив, но ей нравилось, что он прикрывает Шеридана. Нужно же, чтобы хоть кто-то делал ему добро, черт возьми! Наклонила голову набок и сказала с обезоруживающей улыбкой:

— Вы, наверное, чувствуете к нему большое расположение? К Арчи?

Доктор задумчиво поджал губы.

— Я не уверен, что Шеридан сейчас водит дружбу с кем-либо. Тем не менее, если захочет, он может считать меня своим другом.

— А что вы думаете обо мне в связи с тем, что я пишу о нем? О том, что с ним произошло?

Фергас откинулся на спинку кресла и положил ногу на ногу. За окном озаренная солнцем горная вершина сияла снежной белизной. Со временем привыкаешь и перестаешь замечать ее.

— Я пытался отговорить его от этой затеи.

— И как он себя вел при этом?

— Остался непоколебимым.

— Но вы все-таки не полностью откровенны со мной, не так ли?

— Я не обязан выкладывать вам всю подноготную. Арчи — мой пациент. Его благополучие для меня важнее вашей газетной статьи. Независимо

от того, чего хочет он, как ему кажется. Когда к нам привезли Шеридана, газетчики целый месяц ползали по всей больнице, как тараканы. Мы их и близко к нему не подпускали, всех отправляли в отдел по связям с общественностью. И знаете почему?

«Погоди-ка, — подумала Сьюзен, — я знаю, как ответить на этот вопрос!» — и вслух сказала:

— Потому что репортеры — это стервятники, которые пропечатают что угодно и даже не задумаются о значении, последствиях и достоверности информации.

— Вот именно. — Фергас озабоченно посмотрел на свои пятисотдолларовые наручные часы. — Если хотите узнать больше, расспросите самого героя вашего сочинения. А мне пора. Я врач, меня ждут пациенты. Я, видите ли, обязан лечить их. Если перестану постоянно и каждодневно следить за этим, у всей больницы начнет портиться настроение.

— Конечно-конечно, — заторопилась Сьюзен. — Еще пара вопросов, и мы закончим! Детектив Шеридан продолжает принимать какие-нибудь лекарства?

Фергас посмотрел на нее в упор.

— Ничего, что повлияло бы на способность детектива полноценно исполнять свои обязанности.

— Отлично. Правильно ли я поняла ваши слова: Греттен Лоуэлл истязала Шеридана, убила его, затем воскресила из мертвых и несколько дней оказывала медицинскую помощь, прежде чем позвонить по девять-один-один?

— Вы правильно поняли мои слова, — проворчал Фергас.

— И Шеридан тоже это подтверждает? — спросила Сьюзен.

Доктор откинулся еще дальше на спинку кресла и сплел пальцы на груди.

— Он не рассказывает о том, что с ним было. Утверждает, что почти ничего не помнит.

— Вы считаете это отговоркой?

— Это вранье! Я так и сказал ему!

— Какое ваше любимое кино?

— Не понял?!

Журналистка повторила с милой улыбкой, будто в вопросе не было ничего необычного:

— Ваше любимое кино.

Бедный доктор был явно ошарашен.

— Вообще-то у меня нет времени ходить в кино, — пробормотал Фергас наконец. — Предпочитаю горные лыжи.

— По крайней мере не стали выдумывать. — Сьюзен удовлетворенно кивнула. Обычно люди врут, отвечая на этот вопрос. Она сама говорила всем, что ей нравится старая романтическая комедия «Энни Холл», хотя ни разу ее не смотрела. — Спасибо, что уделили мне время, доктор.

— Приятно было пообщаться, — ответил тот со вздохом.

Глава 24

В половине четвертого Сьюзен уже подъезжала к кливлендской школе. Даже во время учебы она не наведывалась сюда так часто. План был простой — припереть Джастина к стенке его крутой тачки. Однако, зарулив на школьную автостоянку, она не увидела оранжевого бумера. Здорово. Что ж теперь, снова прикидываться его мамочкой? Ничего из этого не получится, ясно как день! К тому же Сьюзен боялась опять столкнуться с кем-то из своих старых учителей. А пуще всего не хотелось выслушивать новую проповедь сексуального сантехника.