Сердце убийцы
Шрифт:
— А чего ты боишься, Арчи?
На его лице появилось недоверчивое выражение.
— Это что, профессиональный интерес?
— Да. — Сьюзен помолчала, глядя на него, и рассмеялась. — Но если хочешь, мы можем говорить без протокола.
Детектив задумался, лицо потемнело, затем он будто избавился от тревожной мысли.
— Думаю, я больше не гожусь в герои газетных статей.
Сьюзен кивнула, вдруг поняв, что Арчи ни разу не сказал и не открыл ей то, что не считал нужным открыть. Ну и пусть. Может хранить свои тайны.
— Пол говорил мне, что я создана для него. Говорил, у всех людей на свете есть кто-то, кому они принадлежат. С кем у них особый контакт. И я принадлежу ему. И что отрицать это бесполезно.
Шеридан положил руку девушке на плечо.
— Он все это выдумал.
Сьюзен уперлась кулаком в грудь Арчи.
— В общем, так, — начала она, — пусть это звучит по-дурацки, но спасибо тебе за то, что спас мне жизнь.
— Это вовсе не звучит по-дурацки.
Уорд наклонилась и поцеловала Шеридана. Ничего особенного, просто легкий поцелуй в губы. Детектив не шевельнулся — не ответил, но и не отпрянул. Когда Сьюзен открыла глаза, Арчи тепло улыбнулся.
— Тебе придется преодолеть в себе это. Увлечение зрелыми мужчинами, наделенными властью.
Журналистка состроила рожицу.
— Ладно, исправлюсь.
Сьюзен вышла из кабинета в холл штаба речной патрульной службы. Мать в одиночестве стояла у стены. Ее красная губная помада наполовину стерлась, и сама Блисс будто съежилась и потускнела в своей большой «леопардовой» шубе. В стороне от нее держались кучкой Йен Харпер, Квентин Паркер и Квадратный Дерик. Йен при виде Сьюзен улыбнулся, но девушка едва удостоила его взглядом и зашагала прямиком к матери. Блисс подняла голову, и слезы брызнули из ее глаз. Она обхватила дочь обеими руками, обдав запахом ментоловых сигарет и намокшего меха, и прижала к себе с такой силой, будто хотела слиться с ней воедино. Сьюзен обомлела, ощущая на себе взгляды собратьев по перу, но все же не до обморока.
— Я все знаю о Рестоне, — дрожащей скороговоркой зашептала Блисс. — Мне очень жаль, девочка моя! Мне так жаль!
— Все в порядке. — Сьюзен отлепила от себя мать и поцеловала в щеку. — Думаю, теперь все будет в порядке.
На секунду ей показалось, что в забрызганных дождем окнах за спинами собравшихся забрезжил день, но тут же поняла, что это включили освещение прибывшие бригады телевизионщиков. Она очутилась в центре сенсационных событий, и теперь все хотят снять ее для местных утренних телепрограмм. Надо обязательно сделать что-нибудь с волосами — например, перекрасить в голубой цвет!
— Ма, можно разорить тебя на сигаретку?
Та строго нахмурилась.
— Хочешь заработать рак легких?
— Дай мне сигарету, Блисс! — раздельно произнесла Сьюзен, глядя на мать ледяными глазами.
Та достала из огромной сумки пачку сигарет с ментолом и протянула одну дочери. Ко когда девушка хотела
— Сначала назови меня мамой!
— Дай мне сигарету… — Сьюзен запнулась, и сделала кислую мину. — Мама!
— А теперь скажи «мамочка дорогая»!
— Дай же мне наконец сигарету!
Блисс засмеялась, отдала сигарету и сунула в руку дочери пластмассовую зажигалку.
Паркер выступил вперед.
— Нам надо поговорить. И только потому, что я хочу обставить засранцев, что подстерегают тебя снаружи.
— Ладно, но я дам только голые факты. Поскольку завтра утром сдаю в номер репортаж с места трагедии с душераздирающими подробностями и личными впечатлениями непосредственной участницы событий.
А теперь Йен. На нем был бейсбольный джемпер команды «Янкис» и джинсы — и то и другое явно натянуто впопыхах после полуночного телефонного звонка. Все, о чем сейчас могла думать Сьюзен, глядя на него: «И ты улегся спать, зная, что меня похитили? Говнюк ты после этого!»
Однако Харпер смотрел на нее так, будто между ними все по-прежнему. Будто Сьюзен прежняя. То есть она, конечно, прежняя, но обязательно внесет изменения в свою жизнь. Девушка взяла в рот сигарету, прикурила и вернула зажигалку матери, лишь мимоходом заметив, что у нее все еще дрожат руки.
Затянулась, независимо оттопырив локоть, как показывают в старых французских фильмах, и с прищуром посмотрела на Йена — самодовольного, высокомерного, толстокожего. И увидела в нем всех своих преподавателей и боссов, с какими довелось переспать. Да, пожалуй, это диагноз. Не пора ли обратиться к психотерапевту? Кстати, нельзя ли оплатить такое лечение за счет редакционной страховки? Но об этом потом.
— Когда я развяжусь с этой историей, — заявила она Йену, — сразу займусь Молли Палмер. Полный рабочий день.
— Ты погубишь собственную карьеру! — Как всегда, он хотел вразумить Сьюзен. Затем в последнем отчаянном усилии переубедить ее попытался нанести запрещенный удар ниже пояса: — Это бульварная журналистика!
— Послушайте! — возмутилась Блисс. — Моя дочь…
— Мама! — сдержанным голосом остановила ее Сьюзен, и Блисс притихла. Дочь чувствовала себя спокойно и уверенно. — Молли в то время была несовершеннолетней, Йен. Я хочу услышать ее версию случившегося. Это необходимо для установления истины.
Йен молча вздохнул и покачался на каблуках. Потом открыл рот, будто собираясь продолжить спор, но, похоже, передумал и только поднял вверх обе руки, признавая свое поражение. Дым от сигареты попал ему прямо в глаза, но Сьюзен, словно не замечая, продолжала держать ее в том же положении.
— Тебе не удастся заставить Молли говорить, — сказал Йен. — Еще никому не удалось. Но если ты горишь желанием попробовать… — Не закончив фразы, он бессильно опустил руки.
Блисс не водила машину, а «сааб» Сьюзен остался дома на стоянке.