Сердце в Доспехах
Шрифт:
– Работа, Келпи. – Ричард потрепал по холке черного жеребца. – Новые сапоги. И овес.
Келпи коротко заржал и стукнул по земле огромным копытом. Вряд ли он хорошо понимал, что такое работа и новые сапоги. Но слово «овес» определенно не оставило его равнодушным. Через половину ярда Ричард спешился и сбросил на землю тяжелые седельные сумки. Ему показалось, что одна из них легонько вздрогнула. Ричард покачал головой. Нет. Во всяком случае – не сейчас. С работенкой вроде обычного вампира лучше справляться своими силами.
Десятки, сотни могил. Кладбище в полутора ярдах от большака пользовалось популярность и пару веков лет назад,
Ричард вздохнул. Чтобы провести полноценный ритуал и понять, какому из местных обитателей не лежится спокойно в земле и покончить со всем при дневном свете, уйдет неделя. Придется поработать в темноте. Ричард отвязал от седла оба меча и закинул за спину ножны с полуторником. Голубая сталь из Авледо – легкая, прочная и бритвенно-острая. Но все равно не такая острая, как второй клинок. Впрочем, сейчас Ричард еле смог поднять громадину, выкованную из упавших с неба Звездных Камней. Даже могучий Келпи, казалось, облегченно вздохнул, когда шестифутовые ножны легли на ближайшее надгробье.
Солнце уже почти зашло – только над самым горизонтом в просвете между деревьями еще проглядывала ярко-розовая полоска. Обычно кровососы выходят на охоту куда позже – через час-два, а то и больше. Но есть кое-что, способное поднять их из гроба уже сейчас. Ричард вынул из сапога нож и аккуратно провел лезвием по тыльной стороне ладони. Несколько алых капель скользнули по коже и скатились на могильный камень. Вполне достаточно. Запах свежей крови сводит вампиров с ума. Настолько, что даже обжигающие лучи заката не смогут удержать их под землей.
Сначала стало тихо. Приближение нежити распугало и лесных птиц, и даже насекомых. Когда по ногам чуть протянуло холодком, Келпи беспокойно заржал. Ричард развернулся на пятках и едва успел заметить краешком глаза размытую тень, скрывшуюся за надгробьем в тридцати-сорока футах. Могила кровососа оказалась совсем близко. Хорошо – есть шанс закончить быстро. С каждым мгновением Ричард видел все хуже, а вампир только набирал силу. Точнее, вампирша. Даже для давно умершего мужчины фигурка, скрючившаяся за плитой из темного камня, выглядела слишком маленькой. Что, впрочем, не мешало ей быть смертельно опасной.
Ричард едва успел крутануться, пропуская атакующую вампиршу, и на развороте достал ее кончиком клинка. Визг больно резанул по ушам – удар вышел правильный. Но чтобы свалить кровососа, таких нужен десяток. И лучше подряд – до того, как вампирша успеет залечить разрубленные конечности. Ричард бросился вперед, преследуя мелькающий среди могил силуэт.
И только когда перед ним вырос еще один – выше и крупнее – понял свою ошибку. Вампирша не пыталась сбежать, а заманивала его в ловушку. Ричард остановился, будто налетев на каменную стену. В Гримстоуне его учили драться с любым противником, даже с самым сильным и нечеловечески быстрым. Но не с двумя. Во всяком случае – не одним только стальным мечом. Теперь все зависело от того, успеет ли он добежать до Келпи до того, как один из кровососов вонзит ему когти в спину.
Ричарду повезло – вампиры отвлеклись. Пусть лошадиная кровь не такая вкусная и желанная, как человеческая, но ее куда больше. И она наверняка кажется доступной… Впрочем, за Келпи Ричард почти
Кираса сжала грудь, выдавливая воздух. Весь, до капли. Когда-то Ричарду говорили, что к этому рано или поздно привыкаешь. Тогда он еще имел глупость поверить в эту чушь. Наручи впились в запястья, а шлем хлестнул по лицу, занимая свое место. Точно так же, как и в самый первый раз – разве что немного быстрее. Плата за силу никогда не менялась.
Сумерки словно наполнились светом. Впрочем, теперь Ричард смог бы увидеть все и глухой ночью, даже если луна и звезды оказались бы скрыты черными грозовыми тучами. И не только через узкие глазницы шлема. Вампиры медленно подступали из-за могил. Трое. Странное сочетание. По непостижимой дьявольской прихоти неспособные любить бездушные твари иногда образовывали пары. Но три кровососа на одном кладбище… Впрочем, какая разница? Три, десять или двадцать – теперь это уже не имело ровным счетом никакого значения. Ричард протянул руку, закованную в латную рукавицу, и уже не спеша поднял с земли меч из Небесного Железа. Вампиры рванулись вперед, как по команде. Маленькие, слабые и медлительные – об них не хотелось даже пачкать оружие. Ричард сжал кулак, призывая Пламя. Могилы на ярд вокруг на мгновение озарились яркой вспышкой, что-то громыхнуло, закричало…
И снова навалилась тишина. Но теперь в ней уже не осталось ничего необычного. Только ветер едва слышно шептал, развеивая по кладбищу три крохотных горстки пепла.
* * *
– Мила, котенок, поспи хоть немножко! – Матушка Яна полезла за чем-то в корзинку, но потом махнула рукой и отступила на шаг. – Пирожков бы поела… Целый день тут сидишь.
– Отстань!
Разговаривать не хотелось. Вообще ни с кем. Видит Всеотец – Мила больше всех на свете любила добрую маленькую старушку, заменившую ей мать… и поэтому от ее предательства сердце разрывалось на части. Конрад, Томаш, Дани-лесоруб – все они помнили Милу еще совсем малышкой. Все они помогали Матушке Яне растить неведомо откуда взявшуюся в Верховинах сиротку.
И все они ее предали. Даже Марта и Анна. И никто не решился вышвырнуть чужака со страшными глазами на большак! Мила не знала, чем закончился разговор в доме старосты, и никто из мужчин так и не сказал ей ни слова. Впрочем, догадаться было несложно: утром чужак оседлал коня и отправился в сторону старого кладбища. А Миле оставалось только забраться на яблоню у самого въезда в Верховины и ждать. Ждать и надеяться, что он сгинет так же, как и остальные до него.
– Мила, доченька… – еще раз позвала Матушка Яна. – Даже не думай – я тебя никому не отдам!
Мила всхлипнула и вскарабкалась еще чуть выше. Нет, Матушка не врала. Просто сама не очень-то верила своим словам. И Мила тоже не верила. Тягостное предчувствие сжимало сердце ледяными пальцами. Такие, как этот чужак, не шутят. И если он все-таки вернется живым…
– Мила, слезай!
В отличие от Матушки Яны Конрад не упрашивал, а приказывал. Годы согнули некогда могучую спину старосты, но голос остался прежним. Зычным, раскатистым – с таким не поспоришь. Мила сползла на нижнюю ветку и оттуда спрыгнула прямо на землю.