Сердце в виде часовой пружины. Игры богов
Шрифт:
Он сделал знак ладонью – и они распрямили спины.
Он снова взял маслину и макнул в мёд.
– А женщины, – продолжил он прожевывая, уже обычным голосом. – О, если б вы знали какие женщины у пунов, – и он причмокнул. – Их кожа нежна, словно смазана розовым маслом. Их талия как тростинка. Их перси – чаши полные мёда, их уста – сладчайший гранат, чресла – две луны, их лоно – амброзия…
– Замолкни, старый сатир! – недовольно раздалось из-за прилавка. Красная от негодования женщина развернулась и продолжила: – Клянусь Гекатой, я достаточно терпела!
Громкая реплика хозяйки вызвала взрыв смеха в таверне.
Я так же не мог сдержать улыбки. Греки подарили нам комедию и приучили нас к своему театру. Но здесь, в тавернах Рима местные комедии были намного самобытнее, и оттого более нам понятнее.
– Уймись, несносная, – буркнул хозяин, скривив уголок рта. Затем развёл руки в стороны и закачал головой, словно извиняясь перед гостями: – Укоры надоедливой бабы подобны кудахтанью индюшки…
Я давно знал его. Его звали Ахаб, это был владелец заведения. Он был набатеец и, как всякий набатеец, жаден и хвастлив. Я слышал всё, что он болтал о Карфагене. Разумеется, моей обязанностью было тут же его задержать. И если бы здесь сидел не я, а кто-то другой на моём месте, так бы оно и вышло…
Я хлебнул вина.
… но я так же знал, что Ахаб просто болтун, и сказал это лишь из хвастовства и желания набить себе цену, изобразив из себя человека бывалого и всезнающего перед пятью его дружками. На карфагенского шпиона он не тянул, учитывая сколько денег он заплатил чтобы осесть здесь, торговать и перевезти семью. Работа у него шла и он исправно платил налоги. У Ахаба Набатейца охотно брали займы и меняли деньги, а его таверна была одной из немногих, где всегда были наисвежайший сыр и маслины. Я также знал, что он делал щедрые пожертвования в городскую казну, поэтому префект вряд ли поверит в измену…
Я обернулся. Кто-то пристально смотрел на меня. Это был худой молодой человек, сидевший в дальнем углу. Я несколько мгновений изучал его, затем вновь вернулся к пище и вину.
Когда я закончил есть, подошла та же рабыня-нубийка, что накрывала на стол. Я протянул ей несколько монет.
– Здес болше чьем нужно, господин, – посмотрев на деньги, сказала она.
– Я знаю. Пару ассов оставь себе, купи сладостей. И не говори хозяину.
– Боги благословит господин, но я не мог это принимать. Если хозяин знать, он накажет меня.
Я промолчал.
– Как тебя зовут?
– Деба.
– Деба, я слышал как ты поёшь. Ещё я знаю, что ты можешь заклинать женские болезни. Люди мне сказали. Это правда?
– Люди просто верить тому, что видеть.
– Моей жене нужна служанка. Я собираюсь выкупить тебя.
– Я благодарить господин… я знай кто он! Он…
Не выдавай меня, прошу. Я здесь по делу. Теперь ступай.
Человек, сидевший в дальнем конце таверны, продолжал сверлить мне спину глазами.
Дальше случилось следующее.
Сюда вошли двое: средних лет мужчина и женщина. Женщина держала мальчика пяти-шести лет за руку, а другого не более двух лет от роду – прижав к груди. Молодой мужчина был строен и одет просто и без изысков. Я, также, заметил, что глубокий шрам проходит по его щеке через глаз, который закатился и не видел.
Оба они подошли к Ахабу и остановились напротив него.
Набатеец вытер рот и встал.
– Сегодня вышел срок, – произнёс он. – Если ты не принёс деньги, ты должен дать мне что-то взамен равное твоему долгу, включая проценты. Ты принёс мне деньги ?
– Нет.
– Тогда ты, верно, хочешь стать моим рабом?
– Нет.
Ахаб сделал притворно-оскорблённое лицо.
– Говори, что ты можешь мне предложить.
– Я могу предложить тебе мое честное слово гражданина. Вот здесь, при свидетелях-соотечественниках я обязуюсь возвратить долг с бльшими процентами, если дашь мне ещё три месяца отсрочки. – По его лицу было видно, что ему нелегко даются эти слова.
Гримаса неудовольствия исказила лицо набатейца.
– Хватит. Довольно. Сегодня я получу что мне нужно.
Он отошел к стене и высунул голову в окно.
– На помощь! – закричал он, – помогите!
Посетители таверны тут же встали и подошли, образовав полукруг. Окна облепили зеваки с улицы.
Через несколько мгновений в таверну вошел офицер с двоими патрульными из городской стражи.
Ахаб указал пальцем:
– Он нарушил закон. Он взяв у меня ссуду и не вернул мне её в указанный срок.
Офицер вопросительно посмотрел на него.
– Сейчас, сейчас, – спохватился набатеец.
Зайдя за прилавок и чуть не вытолкнув оттуда жену, он судорожно стал перебирать свитки в стене, пока не нашёл нужный. Схватив его, он тут же подошёл к офицеру и услужливо развернул перед ним.
Офицер стал внимательно читать, периодически бросая вгляд то на должника, то на Ахаба. Наконец, он дошёл до конца свитка и кивнул.
– Здесь печать Авла Планциния. Сделка действительна, – ткнув пальцем, пояснил Ахаб.
– Я вижу, – сказал офицер.
– Авл Планциний – уважаемый юрист и знаток права, – раздался голос из середины толпы. Он принадлежал мужчине с холёным лицом и умащенными волосами. Он был стряпчим в конторе Планциния.
– Я знаю, – сказал офицер и перевёл взгляд на должника. – Ты признаешь долг?
– Признаю.
– Это твоя жена и дети?
– Да, центурион. Жена и дети.
На лице офицера появилось удивление.
– Откуда ты знаешь, что я центурион?
– Я видел тебя на учениях в Умбрии.
– Солдат?
– Бывший.
– Где воевал?
– 12-й легион "Леопард", Иллирия.
– Ты знал Валерия Марцелла?
– Это был мой командир.
Офицер восхищённо посмотрел на него.