Сердце Запада
Шрифт:
Клементина увидела, что равнина, на которой они стояли, невдалеке заканчивалась высоким обрывом. Двумя сотнями футов ниже них располагался узкий каньон, заполненный колышущейся на ветру травой. Каньон извивался между скал цвета сплавного леса и крутых горных хребтов с чахлыми соснами. Сначала глаза Клементины заметили череп. Похожий на коровий, но не совсем. А затем Клементина увидела еще кости, тысячи костей, сваленных посреди сухой травы в небрежные кучи.
– Буйвол – довольно глупая тварь, – послышался позади нее голос Рафферти. – И он не слишком хорошо видит. Стоит буйвола напугать, и он мчит без остановки. Когда индейцы
– Как ужасно.
Со дна каньона донесся громкий похожий на фырканье звук. Одной рукой придерживая шляпу, Клементина повернулась, чтобы заглянуть за край обрыва. Прямо под ними стоял одинокий огромный буйвол.
– О, смотрите, Рафферти! – воскликнула Клементина, хватая деверя за руку. Восторг заставил ее забыться. Она ни разу в жизни не видела чего-то столь ужасного и замечательного одновременно; у животного была огромная голова и тонкие ноги, а горбатая спина и мех цвета кофе напоминали старый ковер со спутанными волокнами. Длинная борода тащилась по траве, а рога, подобные полумесяцам, были толстыми как ветви деревьев. – Он великолепен!
– Типичный экземпляр того, что вы, благовоспитанные бостонцы, назвали бы благонравным буйволом. Эти живущие в старых лесах буйволы зимуют в горах неподалеку. Они больше и темнее, чем обитающие к востоку отсюда, в степи…
– О, жаль, что я не взяла с собой фотоаппарат. – Клементина повернулась как раз вовремя, чтобы успеть заметить неодобрительный хмурый взгляд Рафферти. Поскольку Зак привез ее сюда, она надеялась, что он понимает ее увлечение. Но по-видимому – нет, и Клементина резко и сильно разочаровалась в нем. – Вы как Гас, – сказала она. – Считаете, что мне следует проводить время исключительно за стиркой, уборкой и готовкой.
– Черт, да можешь потратить хоть целый день на вязание салфеток, мне плевать. Я лишь подумал, что буйволу должно быть позволено сохранить свое достоинство, вместо того, чтобы быть увековеченным на каком-то куске картона, чтобы народ потешить. Народ, который не понимает, каким был этот буйвол. Он теперь совсем не великолепный, Бостон. А больной и старый. Посмотри, его ребра того гляди проткнут шкуру. Буйволы – стадные твари, а этот бродит по каньону в одиночку. Он последний из своего стада, и вряд ли доживет до следующего лета.
– Моя фотография помогла бы вам запомнить его, – нашлась Клементина.
– Может, я не хочу запоминать его таким, какой он сейчас. Может, это причинило бы слишком много боли.
– Вы верите в Бога, мистер Рафферти?
Зак молчал так долго, что Клементина подумала, что он не станет отвечать. Не отрываясь, он смотрел на бескрайние просторы леса и травы. Но в отличие от нее, как знала Клементина, Зак не боялся этого раздолья, а горячо любил.
– Глядя на все это, – наконец сказал Рафферти, – нельзя не думать, что творец существует. Мир вокруг постигается глазами, дыханием и порами кожи, вся его красота и дикость, и невозможно так или иначе не ощущать единение с горами, равнинами и небом, не быть частичкой сущего. – Румянец коснулся его щек, взгляд Зака стал испытующим, а в глазах отразилось желание. – Кто бы ни создал все это, называй ты его Богом или Великим Духом, я верю, что у него была причина.
– Какая? – Клементина наклонилась к мужчине, отчаянно желая знать. – Какая у творца была причина?
Ей показалось, что его губ коснулась
– Любовь.
Клементина сделала медленный вдох, пытаясь ослабить давление в груди. Но когда Зак снова заговорил, его слова заставили ее сердце опять подскочить к горлу.
– Ты знаешь, что значит любить кого-то пылающим сердцем?
Клементина хотела прижать ладони к ушам и закричать на него, что он ошибается, ошибается. Что на самом деле ничего этого не происходит, и она ненавидит его, поскольку он ошибается. Это неправильно, грешно, порочно, и ничего такого не может быть. Она не позволит, чтобы это случилось.
– Клементина…
– Нет. Я не хочу знать, – выпалила она, пятясь назад. Клементина обхватила себя руками, стараясь утишить внутреннюю дрожь. – Я не хочу об этом говорить. Я не буду об этом говорить.
Губы Зака забавно скривились в подобии улыбки.
– Несмотря на твои трясущиеся ножки, Бостон, голова у тебя на поверку крепкая. Вижу, ты мигом сообразила, что тебя нельзя обвинить за то, чего ты не говорила. Вот и заставляешь произнести эти крамольные слова меня…
Казалось, все ее тело напряглось, но Клементина больше не знала почему: тянуло ли её к Заку или отталкивало от него…
Она пребывала в ужасе от мысли, что Зак что-то сделает, прикоснется к ней каким-то особым образом, и она не устоит.
– Пылающее сердце, дорогая моя Клементина, это когда ты хочешь кого-то до того сильно – не только в своей постели, но и в жизни, – что желаешь сгореть…
– Я ношу ребенка твоего брата!
Клементина крикнула так громко, что её слова, казалось, разорвали воздух и эхом пронеслись по обрывам, в каньоне, и по широкому пустому небу. Она наблюдала, как кровь медленно отлила от лица Зака, а его глаза потемнели и опустели. Клементина выбрала единственный способ, который наверняка остановил бы его. Способ, который ранил бы его больнее всего.
Зак посмотрел на нее сквозь дрожащий воздух. В груди Клементины возникла давящая боль из-за того, что она не дышала, из-за того, что желала и боялась своих желаний. Когда воздух разорвал ружейный выстрел, на мгновение она подумала, что это раскололось ее сердце.
Последовало еще несколько выстрелов, как очередь взрывов петард. Голова Рафферти дернулась вверх, он быстро развернулся и бросился к своей лошади. Путаясь в длинных юбках, Клементина, спотыкаясь, заковыляла за ним.
– Оставайся здесь! – прокричал Зак. Он уже сел в седло и разворачивал лошадь. Затем хлопнул шляпой по широкому серому крупу, и Моисей пустился в галоп, в считанные секунды скрывшись в лесу.
Каким-то образом Клементине удалось взобраться на Лиатриса и поскакать вслед за Рафферти. Эхо выстрелов уже давно растворилось в возвышенностях и холмах. Она вцепилась в шею лошади, в то время как ветки хлестали рядом с ее лицом. Дикий и неуправляемый пинто мчался за скакуном Зака.
Когда Моисей перешел на более спокойный шаг, конь Клементины чуть не уткнулся носом в его зад. Лиатрис оступился и прянул в сторону, и Клементина натянула повод, пытаясь успокоить его.
Сквозь деревья миссис Маккуин увидела солнечные лучи, указывающие на поляну. Раздался крик, а следом короткий резкий взрыв смеха. Рафферти вытащил ружье из седельного чехла под ногой и, поставив его на полувзвод, положил поперек колена, держа палец на спусковом крючке. Он повернул лошадь в сторону поляны, и Клементина последовала за ним.