Сердце Запада

Уильямсон Пенелопа

Гас заметил, что Клементина смотрит на него, и принял картинную позу. На нем был белый жилет из оленьей шкуры и красный шелковый платок, а лицо сияло ярче полной луны.

– Как тебе?

– Красиво. Новый дом красивый, и ты тоже красивый. – Сегодня даже Монтана была прекрасна, поскольку ветер вел себя довольно смирно. Солнце сияло как новая пятидолларовая золотая монета, а похожие на мягкие клочья ваты облака плыли по голубому-голубому небу.

Гас подошел к жене и взял за руку. Они соприкоснулись ладонями, переплели пальцы.

– Я хочу сделать тебя счастливой.

–

Ты и делаешь, Гас. Делаешь.

– Как бы мне хотелось дать тебе больше. Клянусь, что через три-четыре месяца надстрою для тебя второй этаж и получится самый большой во всем округе двухэтажный дом с огромной гостиной. – Смеясь, он вытер свободную руку о холщовые штаны. – И с туалетом, чтобы не приходилось каждое утро мочить ноги, бегая по влажной траве к уборной. Хочешь такой дворец, Клем?

Клементина поднесла их переплетенные руки к губам и поцеловала костяшки пальцев мужа. Она чувствовала себя счастливой, когда Гас становился таким вот, смеющимся и устремленным к очередной мечте.

Клементина шагнула в кухню, где уже пахло бродящей в горшке закваской, которую принесли в новый дом подниматься на совершенно новой никелированной плите, плите со встроенным – как восхитительно! – баком с горячей водой. А рядом с плитой – еще более восхитительно!– стояла стиральная машина сручным деревянным отжимным устройством.

Клементина услышала, как Гас зовет ее, говоря, что гости начинают прибывать. Волна стеснительности захлестнула ее, и она провела влажными ладонями по выпуклости живота. Клементина очень постаралась, чтобы перешить свое коричневое платье, пытаясь скрыть признаки беременности, но корсет пришлось до неприличия ослабить.

Она вышла на веранду, окружавшую дом с трех сторон, ее красивую белую веранду с круглыми перилами. Клубы дыма поднимались от ямы, где жарился целый бык, и запах жаркого смешивался с ароматом сена, сложенного на краю луга в стога, похожие на огромные буханки хлеба. Прищурившись, Клементина посмотрела через двор и от радостного удивления ахнула.

Двуколки, повозки и всадники ехали по дороге через степь в направлении их дома. Гас сказал, что большинство жителей округа Танец Дождя готовы пустится в путь ради любого празднества, но она не вполне поверила этим словам. «Они явятся, проскакав много миль, – обещал Клементине муж. – Некоторые встанут задолго до рассвета, чтобы прибыть к полудню, оденутся в свои воскресные наряды и привезут с собой котлы горохового супа, свиные ноги, отбивные из оленины, малиновые пироги и пудинги из сухих яблок».

Клементина услышала близкий стук колес и обернулась. На мгновение ее ослепило солнце, отражающееся от жестяной крыши нового дома, и пришлось заслонить глаза рукой.

Зак Рафферти держал поводья двуколки и выглядел… непривычно. Больше походил на банкира, чем на грабителя банков. Сегодня он казался почти прирученным. Рядом с ним восседала Ханна Йорк в карамельно-розовом платье в полоску с очень низким вырезом и огромными рукавами-фонариками. Ее шляпу украшали розовые перья и фиолетовые шелковые лилии, а волосы спадали на белые плечи крупными темно-красными локонами. Красотку

закрывал от солнца розовый ситцевый зонтик, отделанный по краям кружевами.

Рафферти спустился на землю и протянул Ханне руку. Он улыбался, и взгляды, которыми обменялись прибывшие, не предназначались для других. Горько-сладкая боль сжала грудь Клементины, поражая и приводя в смятение так, что ее шаги сделались неуверенными.

Она отвела глаза и увидела, что другие женщины, собравшиеся на веранде, бросали сердитые взгляды в направлении двуколки. Некоторые гостьи отвернулись и скрылись в доме.

Ханна Йорк тоже заметила этот демарш, и ее лицо стало цвета простокваши за исключением двух ярких пятен румян на щеках.

– Миссис Йорк… Ханна. – Подходя ближе, Клементина протянула руки. Боль в груди усиливалась, поднимаясь к горлу и мешая говорить. Она изо всех сил не позволяла взгляду скользнуть к Рафферти даже на мгновение. – Я так рада, что вы здесь. – Клементина схватила дрожащие пальцы Ханны и ободряюще сжала их. – Вы не смогли уговорить Сафрони прийти?

Ханна покачала головой, судорожно вздохнула. Потом махнула рукой перед лицом будто веером.

– Боже, милая, да я едва заставила себя прийти сюда. Клянусь, я охотнее согласилась бы освежевать скунса.

От улыбки на щеках Ханны появились глубокие ямочки, и гостья рассмеялась. К удивлению Клементины, она невольно засмеялась в ответ. И тогда к ней пришло откровение, ошеломляющее и чудесное. «Мы подруги, – подумала миссис Маккуин.– Ханна Йорк и я – мы подруги».

Ханна закрыла свой зонтик и повернулась к двуколке. Она наклонилась, чтобы взять что-то с сидения, и когда выпрямилась, на ее руках лежало красивое стеганое одеяло ручной работы.

– Там, откуда я родом, когда мужчина и его женщина переезжают в новый дом, друзья вручают им подарки на новоселье.

– О, не знаю, что сказать… – Клементина провела рукой по одеялу. Оно было мастерски сшито крошечными, почти невидимыми стежками, а окраска была такой яркой и веселой, что напомнила о полевых цветах. – Кроме как «спасибо вам», конечно же, – закончила она и улыбнулась. «Друзья вручают им подарки на новоселье»… Друг. У нее есть друг.

Ямочки Ханны стали глубже, а затем вдруг вовсе исчезли, и ее глаза сделались настороженными, как у собаки, привычной к хозяйским пинкам.

От дома приближался Гас с суровым лицом.

– Черт бы тебя побрал, Зак, я же сказал тебе не привозить ее сюда.

– В последний раз, когда я смотрел бумаги, братец, – произнес Рафферти холодным бархатистым голосом, заставившим взгляд Клементины метнуться к его бедрам, чтобы проверить, при нем ли пистолет, – мое имя стояло на документе, удостоверяющем собственность на эту землю, рядом с твоим.

Клементина забрала у Ханны стеганое одеяло и ткнула им в грудь мужа.

– Посмотри, какой прекрасный подарок привезла нам миссис Йорк. Пожалуйста, не сочти за труд сейчас же отнести его в спальню, пока не испачкался.