Сердце Запада
Шрифт:
– Клементина... – Мужчина положил руку ей на плечо. Пальцы сильно и настойчиво впились в ее плоть. – Ты должна выпустить это наружу. Попробуй плакать. Или ругаться, или кричать. Но ты должна...
В горле Клементины забурлил обжигающий горький гнев, и она сорвалась с кресла с такой силой, что полозья со скрипом заскользили по голому сосновому полу, а альбом с фотографиями упал на пол.
– Как смеешь ты учить меня скорбеть! Я носила Чарли во чреве девять месяцев и год кормила грудью. Моего малыша! Моего сыночка!
Зак схватил ее за руки и слегка, но резко встряхнул.
–
Клементина почувствовала, как губы отлипли от зубов в страшном подобии улыбки.
– Ты думаешь, я бы не предпочла, чтобы в этой могиле лежал твой брат? – Она указала несгибаемым трясущимся пальцем в окно. – Чтобы вместо моего сына там лежали вы оба?
Мгновение Зак молчал, лишь сверлил ее медными глазами. Затем покачал головой.
– Нет, это не так.
Клементина закрыла глаза, чтобы не видеть муку на его лице, и слабо беспомощно пискнула:
– Оставь меня в покое. Я хочу, чтобы меня просто оставили в покое.
– Ах, Клементина. – Что-то коснулось ее щеки, и Клементина резко отпрянула от Зака.
– Не прикасайся ко мне. Я этого не выношу.
– Чего ты от нас ждешь? – Он наполовину отвернулся от нее, вцепившись руками в спинку кресла так сильно, что костяшки пальцев побелели, а плечи ссутулились. – Мы тоже любили мальчонку. И тоже страдаем. Так чего ты, черт возьми, от нас хочешь?
Клементина рассмеялась – хриплый ломкий смех напоминал разбивающееся вдребезги стекло.
– Чего я хочу? Хочу вернуть сына. Хочу, чтобы он был здесь со мной. Хочу снова держать его в объятиях и наблюдать, как он растет и становится мужчиной. Хочу слышать его смех. Хочу смотреть, как он размазывает по лицу варенье из черемухи и пачкает волосы. Хочу целовать его на ночь и утыкаться лицом в его душистую кожу. – Ее горло сжалось, когда внутри усилилась страшная удушающая горечь. — Я хочу, чтобы мой Чарли живым вернулся ко мне сюда, где и должен быть.
– Он умер, и мы не можем этого изменить. Никто не может.
Клементина снова попыталась рассмеяться, но в горле застрял огромный колючий ком боли, и смех вырвался наружу страдальческим мяукающим стоном.
– О, нет, вы не можете этого изменить, конечно же, на то вы и мужчины. Мужчины, которые могут все, кроме как не дать жеребцу лягнуть в грудь маленького мальчика.
Она повернулась к деверю спиной и стала ждать, желая услышать, как он уходит. Но Зак долго-долго оставался на месте, и Клементина не шевелилась, сжимая челюсти, чтобы недать слабину. А когда он наконец ушел, вдруг захотела окликнуть Зака, но не смогла произнести ни слова из-за удушающего кома горечи, застрявшего в груди и в горле.
Клементина посмотрела в окно на реку, тополя, стога сена и на могилу Чарли. И вот она уже на улице, ее туфли хрустят по куриному корму, и Гас что-то кричит, но она не замечает мужа, поскольку видит только могилу сына, идет только к ней.
Её обдало порывом горячего ветра, и миссис Маккуин пошатнулась, но продолжила шагать. Ветер завывал и скорбно вопил, и Клементину окончательно захлестнула горечь, разрывая на части, что все кровоточили и кровоточили, реки крови потекли по земле, к могиле
* * * * *
– Она винит в случившемся меня, – сказал Гас.
Рафферти забрал топор из поникшей руки брата и воткнул лезвие в колоду для рубки дров.
– Она винит всех и вся, включая себя и Бога.
– По крайней мере теперь она плачет. – Гас повернулся к брату отчаявшимся лицом. Под покрасневшими глазами виднелись синяки. – Это же хороший знак, верно? Это же хорошо, что она плачет?
Зак схватил брата за плечо и подтолкнул к жене. Клементина корчилась на могиле Чарли, воя и скуля по-звериному.
– Ступай, поддержи ее. Сделай это, даже если она будет бороться с тобой, но черт подери, поддержи ее.
«Давай же, брат, пока я не сделал это сам, ведь если пойду я, ты больше никогда не получишь ее назад».
Гас пошел и опустился на колени рядом с женой на холмике Чарли. Он попытался прижать Клементину к груди, а та стала вырываться, крича и размахивая кулаками. Но каким-то образом ему удалось обнять Клементину, и Гас накрепко обхватил жену руками, будто бы они оба могли так остаться до смерти. Рафферти почувствовал, как желудок сжался в кулак, и отвернулся.
Двор выглядел опустевшим. Зак подумал, что теперь двор навсегда останется таким без топочущего, хохочущего Чарли. На глаза навернулись слезы, и он заморгал, прогоняя их прочь.
Клементина по-прежнему плакала, но сейчас к ней присоединился и Гас, и по крайней мере супруги рыдали вместе.
Рафферти шел по прерии куда глаза глядят. Ему наперерез промчался заяц и юркнул в норку. Внезапно стих стрекот кузнечиков, и, мелькнув крыльями с белыми поперечными полосками, мимо пролетела сорока. Ветер на мгновение затих, а затем резко подул, донося с собой запах гари. По спине Рафферти побежали покалывающие мурашки беспокойства. Зак остановился и, прищурившись, посмотрел на юг, туда, откуда дул ветер и где над горбатыми холмами поднимались клубы густого черного дыма.
* * * * *
Дым застлал небо за несколько минут, когда бушующий степной огонь двинулся в их сторону. На улице потемнело так, что потребовалось включить лампы. Курчавый пушистый пепел мягко падал на окна как снег. Наплыли облака, но в них не было дождя, а вездесущий ветер казался таким горячим и густым, будто сам воздух страдал и горел.
Мужчины нагрузили повозку для перевозки сена бочками с водой и грудами промоченных в реке одеял и джутовых мешков и отправились на борьбу с огнем. Не прошло и часа, как они вновь вернулись за водой, их лица обгорели, волосы были опалены, а глаза полны беспокойства.