Сердце женщины
Шрифт:
В его голосе звучали горестные нотки, которые всегда действовали на нее. Слегка вздрогнув, она ответила:
— Это было так давно! Все мы изменились.
— Ты не изменилась, — молвил он с глубокой нежностью. — Ты все та же прелестная, нежная, как цветок, женщина которая была моей женой. И я не изменился. Как я тосковал по тебе все эти мучительные, долгие годы! Ты знаешь, почему я уехал из Фульминстера?
— Нет, — пролепетала Ивонна.
— Потому что мне жизнь без тебя стала невыносима. Я думал, что перемена места и новые обязанности развлекут меня.
— Я помнила только о вашей доброте, Эверард, — ответила Ивонна со слезами на глазах.
Его волнение заразило и ее — теперь она видела, как он страдал.
Он встал, подошел к ней и нагнулся над ее креслом.
— Вернешься ты ко мне, Ивонна?
Она отдала бы все на свете за то, чтобы убежать, иметь хоть несколько часов для того, чтобы подумать. А он ждал немедленного ответа. Женский инстинкт отчаянно искал выхода.
— На что я вам? Петь я уже не могу. Вот, слышите?
Она повернулась боком в своем кресле и, отвернув от него голову, начала, улыбаясь, арию Ангела из оратории «Илия». Епископ, потрясенный, невольно отшатнулся. Он не представлял себе ясно, что значит потеря голоса. Вместо чистых, голубиных ноток, которые так пленяли его, с уст ее срывались лишь беззвучные писклявые звуки. Она перестала петь, попыталась улыбнуться, но не могла и разрыдалась.
— Поедем со мной, детка моя дорогая, — молвил он, снова наклоняясь к ней. — Я буду еще нежнее любить тебя.
Ивонна порывисто вытерла глаза.
— Какая я глупая! Слезами не воротишь голоса.
— Я посвящу всю остальную жизнь свою тому, чтобы вознаградить тебя за это. Поедем, Ивонна!
— О, Эверард! Не требуйте от меня сейчас ответа — воскликнула она, прижатая к стене. — Все это так неожиданно, так страшно.
Он со вздохом отошел и сел на прежнее место. Он был несколько разочарован. Он не предвидел возможности отказа. Но взгляд на низкую, бедно обставленную комнату успокоил его. Грубая, но безукоризненно чистая скатерть, домашнее печенье, жестянка с остатками мясных консервов на столе, потертый коврик у ног его, — все это говорило если не о бедности, то, во всяком случае, об очень скудных средствах. Едва ли она станет колебаться. Но она колебалась.
— Подумай, если это тебе нужно, — выговорил он, закладывая ногу за ногу. Наступило краткое молчание. Наконец, она сказала с дрожью в голосе.
— Я знаю, я обещала вам. Но с тех пор многое изменилось. Я думала, что всегда буду свободной. Но, как видите, я не свободна.
— Что ты хочешь сказать этим?
— Я говорю о Стефане. Он спас меня от голодной смерти, отдал мне все, что у него было, и работает, как невольник, чтобы прокормить меня и доставить мне хоть какие-нибудь удобства. Вы не знаете, как благородно он поступил со мной — да, благородно, Эверард, я не могу назвать это иначе. Он имеет такие же права надо мной, как имел бы брат или отец, я не могу уйти от него без его согласия. Это было бы жестоко и неблагодарно. Неужели вы сами не понимаете, Эверард, что это было бы просто
Его лицо омрачилось. Гордость его возмущалась. Но он подавил ее и стерпел унижение:
— Это снимет с плеч его тяжелую ответственность. Я готов протянуть ему руку и помочь ему улучшить свое теперешнее положение.
— И забыть прошлое совсем?
— Душой рад буду забыть.
— Он и теперь жестоко страдает.
— Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы исцелить его рану. Сознаюсь, я осудил его слишком сурово.
Щеки Ивонны вспыхнули от радости; она взглядом поблагодарила его. Затем, подумав, выговорила как-то грустно:
— Может быть, если вы поможете ему подняться, он не будет тосковать по мне.
— Во всяком случае, я обеспечу его, — с достоинством сказал епископ. И затем, уже другим тоном, склоняясь к ней и жадно вглядываясь в нее, продолжал:
— Ивонна, так ты согласна снова быть моей и делить со мной жизнь — в новом мире, где все прекрасно?.. Я там состарился без тебя. С тобой я снова помолодею, и благословение Божие будет над нами. Ты должна быть со мной, Ивонна. Я не могу жить спокойно без твоей улыбки, без твоего радостного смеха. Дитя мое!..
Его голос обрывался от волнения. Он встал, протягивая ей руки. Ивонна также робко встала и сделала несколько шагов по направлению к нему, притягивая его молящим взглядом. Но когда его руки уже готовы были обнять ее, она отшатнулась.
— Вы должны просить у Стефана моей руки, — выговорила она серьезно и просто.
Руки Эверарда упали; он дрожал от нетерпения.
— Это невозможно. Как я могу это сделать? Это было бы нелепо.
— Но я же не могу иначе…
Ее миниатюрная фигурка, жалобная мольба в лице, грусть в черных бархатных глазах, — со всем этим было связано столько воспоминаний… Она была все такая же кроткая, невинная, как ребенок. Суровые морщинки около его губ разгладились в улыбку; он взял ее, пассивно поддающуюся, в свои объятия, поцеловал в щеку.
— Я сделаю все, что ты хочешь, дорогая. Все на свете, только чтобы вернуть тебя. Буду просить у него твоей руки. Это будет искуплением моей жестокости к нему. И тогда ты обвенчаешься со мной?
— Да, — слабо пролепетала Ивонна. — Я ведь обещала…
— Почему ты второй раз не написала мне сама? — спрашивал он, глядя ей в глаза и не выпуская ее рук.
— Я хотела написать, когда придет ответ. — Она потупила глаза. — Но ответ не пришел. А потом я была довольна, что могу помочь Стефану.
— Но ведь ты и без этого могла помочь ему.
Она быстро вскинула на него глаза.
— О нет! Как же вы не понимаете?
Епископ, видя, как щепетильно она относится к этому вопросу, утвердительно кивнул головой. Но все же вид Стефана вызывал в нем смешанные чувства. Ему было тягостно и досадно, что отверженный кузен стал преградой между ним и Ивонной. В уме шевелилось тревожное подозрение. Может быть, тут кроется и что-нибудь более серьезное?
— Но ведь ты вернешься ко мне не только потому, что несколько лет тому назад обещала вернуться, Ивонна?