Сердце, живущее в согласии
Шрифт:
Рентгеновский аппарат был реликтом времен английского колониального владычества.
Потом мы с У Ба молча сидели и ждали результат. Где-то через час снова появился врач, держа в руках снимки.
– Мои подозрения подтвердились, это действительно сильный бронхит. Вдобавок рентген обнаружил в одном легком узелок. Возможно, он возник из-за инфекции.
– Узелок? – переспросила я, холодея от страха.
– Точнее, круглое затемнение.
– И что это значит?
– Много чего, – уклончиво ответил врач.
– Например?
– Затемнение может
– Что?
– Или же это симптом более серьезного заболевания.
– Какого именно?
– Их несколько.
– Назовите.
Ну и врач! Каждое слово приходилось из него вытаскивать, будто речь шла о секретных материалах.
– В худшем случае – рак легкого.
Его слова были как удар в живот, у меня перехватило дыхание.
– Существуют тесты, позволяющие выявить злокачественную опухоль, – быстро добавил врач. – Но здесь вы их не сделаете ни за какие деньги.
– А где же тогда?
– В вашей стране.
– Их что, не делают даже в Рангуне?
– Нет. Возможно, вам помогут в каком-нибудь военном госпитале, но утверждать не возьмусь. Так просто туда не попасть. Кто-нибудь из родственников вашего брата служит в армии? Я имею в виду высшие чины. Генералов.
Я покачала головой и уже не знала, о чем говорить дальше. У Ба сидел рядом и, конечно же, понимал наш разговор с врачом. Я пыталась заглянуть ему в глаза, но брат смотрел в пол.
– И что нам теперь делать? – растерянно спросила я.
– Ждать.
– Чего?
Вопросы врачу не нравились. Он тоже избегал моего взгляда, переминался с ноги на ногу и потирал левую руку, в которой держал снимки, большим пальцем правой.
– Дальнейших симптомов.
– Какими они могут быть?
– Я дам вам таблетки. Это антибиотики. Если у вашего брата всего лишь бронхит, через несколько дней ему станет лучше.
– А если нет?
– Тогда очень скоро в слизи появится кровь, а также боль в груди и подмышках.
– А потом?
Врач поднял голову. Наши глаза встретились, от его улыбки не осталось и следа.
– А потом? – тихо повторила я.
Он не ответил.
Выйдя из больницы, мы взяли такси. У Ба попросил водителя отвезти нас в ближайший отель. Вечер был душным, кондиционер в машине не работал. Мы ехали по разбитому асфальту, подскакивая на ухабах. Водитель следил за нами в зеркало заднего обзора и улыбался. Улицы были полны народу, люди прогуливались или сидели в многочисленных ресторанчиках.
– Ты меня прости, – сказала я брату. – Я не собиралась… Я просто хотела знать…
У Ба задумчиво глядел в окно, потом взял мою руку, погладил пальцы.
– Я впервые в жизни совершил подкуп, – вдруг сказал он, обращаясь, скорее, к себе.
– Ничего ты не совершил, – возразила я.
– Совершил. Только что. Я говорю про врача.
– Но это я
– Не имеет значения.
– Почему?
– Ты сделала это ради меня. Ради моей выгоды.
– Это были мои деньги и моя затея, – упиралась я. – Ты тут ни при чем. Я даже не спросила тебя. Потащила, как маленького.
– Я должен был встать и уйти.
– У Ба! О чем ты говоришь?
Его логика ставила меня в тупик.
– Да. Встать и уйти. Я не ушел, и потому я – твой сообщник, – без тени улыбки заявил У Ба. – Мы отвечаем не только за сделанные поступки, но и за те, что не сумели совершить.
– Я… Прости меня, пожалуйста. Я не хотела осложнять тебе жизнь. Просто пыталась помочь.
– Знаю, – ответил У Ба, стискивая мне пальцы.
Я достала пластиковую баночку с таблетками.
– Тебе обязательно нужно принимать по одной – утром и вечером.
Брат взял баночку, недоверчиво покрутил в руках и вернул мне, покачав головой.
– Ты же слышал. Это антибиотики. Если у тебя бронхит, таблетки помогут.
– Я не пью таблеток.
– Почему?
Я удивлялась его детскому упрямству.
– Большинство наших лекарств – китайские подделки. То, что внутри, не имеет ничего общего с написаным на этикетке. От них больше вреда, чем пользы.
Я покосилась на упаковку, где были лишь китайские иероглифы и затейливая вязь бирманских букв.
– Мы же не на рынке их купили. Я представить не могу, чтобы врач, да еще и в главной больнице…
– А что он мог дать? Других лекарств у него нет. У нас в Кало люди от таких таблеток умирали.
Такси остановилось перед обветшалым зданием с неоново-красной вывеской над входом. Сверху, на бетонном козырьке, росли деревца. Темные окна на двух нижних этажах были зарешечены, возле двери высилась груда мусора.
Я недоуменно посмотрела на брата:
– Может, есть другие отели?
На сей раз мы с У Ба сошлись во мнениях. Он что-то сказал водителю, тот быстро кивнул, и машина поехала дальше.
Через несколько минут он привез нас к современному шестиэтажному отелю. Швейцар поспешил к такси и открыл дверцу, его коллега почтительно взял у меня багаж. У входа стояли двое служащих, они держали тяжелые стеклянные двери и хором поздравляли нас с прибытием в их отель. В просторном вестибюле было прохладно и пусто. Посередине стояла искусственная елка, игрушки-свечи и красные шары отражались в блестящем мраморе пола. Служащие отеля приветствовали нас поклоном, администратор расплылся в улыбке и проводил нас к стойке регистрации. Вестибюль понравился мне обилием живых цветов. Молодая женщина предложила нам влажные салфетки и по стакану желтовато-красноватого напитка. Я заказала два одноместных номера, желательно рядом и как можно дальше от лифта. Затем попросила завтра разбудить нас в шесть часов и выложила на стойку кредитную карточку. И только тогда заметила, что У Ба рядом нет. Он стоял возле елки и задумчиво теребил узел на лоунджи. Время от времени поглядывал на дверь, словно намеревался сбежать.